— Это дети, — пояснила Нина, бросив несколько опасливый взгляд на дверь. — Они сегодня дома.

Кухонная раковина была почти до краев полна грязной и отвратительно пахнувшей зеленоватой водой. Егор опустился на колени и осмотрел угольник на трубе. Нина беспомощно наблюдала.

— Конечно, если бы Петя был дома, он бы в два счета прочистил, — сказала она. — Петя обожает такую работу. У него золотые руки.

Бочков работал вместе с Егором в министерстве правды. Это был толстый, но деятельный человек, ошеломляюще глупый — сгусток слабоумного энтузиазма, один из тех преданных работяг, которые подпирали собой партию надежнее, чем тайная полиция. В министерстве он занимал мелкую должность, которая не требовала умственных способностей, зато был одним из главных деятелей спортивного комитета и разных других комитетов, отвечавших за организацию туристских вылазок, стихийных демонстраций, кампаний по экономии и прочих добровольных начинаний. Со скромной гордостью он сообщал о себе, что за четыре года не пропустил в общественном центре ни единого вечера. Сокрушительный запах пота — как бы нечаянный спутник многотрудной жизни — сопровождал его повсюду и даже оставался, когда он уходил.

— У вас есть гаечный ключ? — спросил Егор, пробуя гайку на соединении.

— Гаечный? — переспросила Нина, слабея на глазах. — Правда, не знаю. Сейчас посмотрю…

Раздался топот, еще раз взревела гребенка, и в комнату ворвались дети. Следом был принесен ключ. Егор спустил воду и с отвращением извлек из трубы клок волос. Потом как мог отмыл пальцы под холодной струей и перешел в комнату.

— Руки вверх! — гаркнули ему.

Девятилетний мальчик с суровым лицом вынырнул из-за стола, нацелив на него игрушечный автоматический пистолет, а его сестра, года на два младше, нацелилась деревяшкой. Оба были в форме разведчиков — синие трусы, серая рубашка и красный галстук. Егор поднял руки, но с неприятным чувством: чересчур уж злобно держался мальчик, игра была не совсем понарошку.

— Ты изменник! — завопил мальчик. — Ты иноагент! Ты океанийский шпион! Я тебя расстреляю, я тебя отправлю на урановые рудники!

Они принялись скакать вокруг него, выкрикивая: «Изменник!», «Иноагент!» — и девочка подражала каждому движению мальчика. Это немного пугало, как возня тигрят, которые скоро вырастут в людоедов. В глазах у мальчика была расчетливая жестокость, явное желание ударить или пнуть Егора, и он знал, что скоро это будет ему по силам, осталось только чуть-чуть подрасти. Спасибо хоть пистолет не настоящий, подумал Егор.

Взгляд Нины испуганно метался от Егора к детям и обратно. В этой комнате было светлее, и Егор с любопытством отметил, что у нее действительно пыль в морщинах.

— Расшумелись, — сказала она. — Огорчились, что нельзя посмотреть на висельников, — вот почему. Мне с ними пойти некогда, а Том еще не вернется с работы.

— Почему нам нельзя посмотреть, как вешают? — оглушительно взревел мальчик.

— Хочу посмотреть, как вешают! Хочу посмотреть, как вешают! — подхватила девочка, прыгая вокруг.

Егор вспомнил, что сегодня вечером в Парке Патриотов будут вешать военных преступников. Это популярное зрелище устраивали примерно раз в месяц. Пожав плечами, он отправился к себе. Но не успел пройти по коридору и шести шагов, как затылок его обожгла невыносимая боль. Будто ткнули в шею докрасна раскаленной проволокой. Пистолет, хоть и не был настоящим, всё же мог стрелять мелкими пластиковыми шариками. Он повернулся на месте и увидел, как миссис Бочков утаскивает мальчика в дверь.