В такой ситуации ни у кого, ни у одного бойца не возникло мысли, что раненого не надо вытаскивать. Все понимали, что это свой, это наш товарищ. Вытащить его из «затыка» - это святое!
В конце концов раненого вытащили на пост №13, вызвали вертолёт. Тот прибыл засветло. Сержанта Апаева погрузили, он был жив, его отправили в госпиталь. Позже из госпиталя сообщили, что сержант Апаев скончался от жировой эмболии. В крупный кровеносный сосуд ему попал либо кусочек костного мозга из разбитой кости, либо жир (комочек жира, эмбол), … хотя, какой у горного стрелка жир? Особенно, в ногах. Там только мускулы. Но, как бы то ни было, а в крупный разбитый кровеносный сосуд что-то попало, может быть, сгусток крови; когда же он дошел до сердца, Дагир погиб Скорее всего это произошло из-за того, что при оказании первой помощи ему переставляли кровоостанавливающий жгут.
С Дагиром Апаевым я «познакомилься» на полигоне города Термез, в учебном 366-ом полку. Меня особо никто не спрашивал, хочу я знакомиться или не очень. Судьбина военная закинула меня в этот полк для прохождения курса молодого бойца, а Дагир там служил сержантом, заместителем командира учебного взвода гранатомётчиков РПГ-7. После окончания моего обучения, та же самая судьбина, распределила меня и сержанта Апаева в 365-й гвардейский мотострелковый полк, оттуда в 682-ой танковый полк в Баграм, по итогу и он, и я оказались в Рухе.
В Термезе, практически с самых первых дней своей службы, я видел сержанта Апаева с утра до вечера, а иногда и после вечера, на ночных стрельбах, например. Утверждаю с полной уверенностью, что он был одним из лучших сержантов нашей учебной роты.
На фотографии его грудь украшает нагрудный знак «Отличник советской армии» и это неспроста. В учебном полку невозможно было носить знаки, не вписанные в военный билет. Потому что вокруг нас были бескрайние пески и офицеры, офицеры и бескрайние пески. Пустыня – это не тайга, за пихтой не схоронишься. Поэтому все мы были постоянно на виду у начальства. За самовольное присвоение незаслуженного нагрудного знака, вездесущее начальство любому военному немедленно выписало бы суровую кару в виде наряда на какую-нибудь неприятную работу, а незаконный знак был бы решительно конфискован. Вне сомнений - если сержант Апаев сфотографировался в Термезе с нагрудными знаками «Гвардия», «Отличник», "Специалист 1 класса" и «Воин-спортсмен», значит он именно таковым и являлся: гвардейцем, специалистом первого класса, отличником боевой подготовки и воином-спортсменом.
После описания Старцевым обстоятельств подрыва, любому здравомыслящему человеку должно стать понятно, что основной причиной срабатывания мины явилась большая масса бойца и груза. Если бы Дагир весил, как все, то он прошел бы, как все, и остался бы жив. Но высокий, здоровый, сильный и выносливый сержант Апаев не увиливал от воинской работы, не филонил. Он личным примером показывал подчиненным ему солдатам, как надо вести себя на боевой операции в горах. Мог бы надавать подзатыльников тем, кто ниже его ростом и навьючить на них часть своей поклажи. Но в нашем батальоне такие выходки не практиковались, у нас служили офицеры гвардейского 365-го полка, соответственно, сержантов на должности они назначали таких же, как сами: правильно воспитанных в учебном подразделении, понимающих свои обязанности и хорошо подготовленных физически. В добавок к этому, Дагир Апаев перед призывом в армию успел поработать на сельскохозяйственном производстве чабаном. Он призвался в армию взрослым, самостоятельным человеком, имел опыт движения по пересеченной местности с грузом на плечах и умел пользоваться вьючным «транспортом». В горах Гиндукуш автотранспорт катался хреново, поэтому тот, кто мог использовать вьючных животных, тот имел существенное преимущество. Группа Старцева этим преимуществом пользовалась. У меня не возникает никаких сомнений каким образом Дагир оказался в группе Старцева. Старцев знал сержанта Апаева со времён службы в Термезае и забрал его к себе потому что Дагир был одним из самых полезных, лучших воинов. Прошаренный Старцев забрал себе Апаева, а Хайретдинову в группу отдали семь молодых бойцов, семь «салабонов» из десяти человек гарнизона. А дальше случилось то, что давно прописано в старинной военной мудрости: первыми погибают лучшие.