В самый темный час ночи Васкес разделся, выбрался из ямы и, спустившись с холма, быстро поплыл к шхуне, мягко покачивавшейся в кабельтове от берега.

По мере того как он приближался, судно казалось ему все более темным и тяжелым. На борту все было спокойно, но спали не все. Пловец ясно увидел силуэт часового: сидя на баке и свесив ноги над водой, он насвистывал матросскую песню.

Васкес описал дугу и, приблизившись к судну с кормы, стал невидимым в ее непроницаемой тени. Над ним выгибался руль. Ухватившись обеими руками за его липкую поверхность и цепляясь за железную окантовку, Васкес сумел подняться. Усевшись верхом на перо руля, он крепко, как всадник коня, сжал его коленями. Руки у пего оказались свободными, и он смог взять сумку, укрепленную на макушке. Держа ее в зубах, ощупал содержимое. Сначала вынул нож и сразу взялся за дело. Понемногу дыра между ахтерштевнем и пером руля расширялась и углублялась. После часа работы лезвие ножа прошло насквозь: дыра стала большой, и можно было засунуть в нее заряд. Сделав это, Васкес приладил фитиль и стал искать в сумке огниво.

В эту секунду его колени чуть разжались, и он почувствовал, что скользит. Это могло безвозвратно все погубить! Васкес сделал невольное движение, чтобы вернуть равновесие, сумка качнулась, и нож, который он положил туда, закончив работу, упал в воду, шумно взметнув брызги.

Часовой резко оборвал песню. Васкес слышал, как он прошел по палубе, поднялся на ют, видел его тень на поверхности моря. Перегнувшись через борт, матрос пытался определить источник странного шума. Он стоял так долго, что Васкес — с одеревеневшими ногами, вцепившийся ногтями в скользкую древесину — почувствовал, как силы понемногу оставляют его.

Наконец пират, успокоенный тишиной, ушел и, вернувшись на нос, снова засвистел.

Васкес достал огниво и частыми ударами стал высекать огонь. Тихонько потрескивая, трут загорелся.

Васкес быстро соскользнул вниз по рулю, снова вошел в воду и широкими взмахами поплыл к земле.

Для Джона Дэвиса, оставшегося в укрытии, время тянулось бесконечно. Прошло полчаса, три четверти часа, час… Дэвис, не в силах ждать, вылез из ямы и с тревогой вглядывался в море. Что могло случиться с Васкесом? Удалась ли его попытка? Было тихо — значит, его не заметили…

Вдруг тишину ночи нарушил глухой взрыв, сразу же подхваченный эхом, за ним последовал топот, раздались оглушительные крики. Через несколько минут мокрый, измазанный тиной человек подбежал к Дэвису и, втащив его за собой в тайник, закрыл вход камнем.

Почти сразу после этого мимо пронеслась орущая толпа.

— Сейчас мы его поймаем! — кричал один.

— Я его видел, вот как тебя, — отвечал ему другой. — Он был один.

— Он и на сто метров не опередил нас.

— Ах, наглец! Ну, погоди, мы тебя схватим!..

На рассвете стук молотков развенчал надежду. Раз на борту шли работы, значит, было что чинить! Васкес старался не зря. Но насколько серьезные повреждения получила шхуна?

— Если бы можно было задержать их на месяц! — воскликнул Дэвис, забывая, что в этом случае и он, и его друг умрут голодной смертью в своем тайнике.

— Тише, — прошептал Васкес, схватив его за руку.

Снова подошли люди, на этот раз молча. Может быть, это те же самые возвращались, никого не поймав. Во всяком случае, никто не произнес ни слова.

Все утро вокруг Васкеса и Дэвиса раздавались шаги. Продолжали преследовать неуловимого, напавшего на шхуну. Но по мере того, как шли часы, люди появлялись все реже и реже. Около полудня три или четыре человека остановились совсем рядом с ямой, где прятались Васкес и Дэвис.

— Как сквозь землю провалился! — сказал один из них, усевшись на камень, который загораживал вход.

— Лучше бросить это, — произнес другой. — Все уже на борту.

— Пойдем и мы. Все равно у мерзавца ничего не вышло.

Невидимые Васкес и Дэвис вздрогнули и стали прислушиваться еще внимательнее.

— Да, — подтвердил еще один пират. — Надо же, хотел взорвать руль!

— Душу и сердце судна, ничего себе!

— Хорошенькую подножку хотел нам подставить!

— К счастью, заряд разошелся по бортам. Всего-то дырка, и кусок железа отлетел. А у руля только дерево чуть обуглилось…

— Скоро все будет в порядке, — снова заговорил первый. — И сегодня же вечером, ребята, до начала прилива, снимаемся с якоря. А этот пусть с голоду подыхает.

И пираты удалились.

В тайнике Васкес и Дэвис, совершенно убитые тем, что услышали, молча смотрели друг на друга. На ресницах Васкеса набухли и скатились по щекам две слезы, и суровый моряк даже не пытался скрыть это свидетельство бессильного отчаяния. Вот к какому жалкому результату привела его героическая попытка: двенадцать часов задержки — весь вред, который ему удалось причинить пиратам. Этим же вечером шхуна выйдет в море и скроется за горизонтом.