Он продолжал свои успокоительные речи. Веки у Джуди начали смыкаться.

— Вы чувствуете сонливость, дорогая моя… Легкую и приятную сонливость… — Веки у Джуди начали смыкаться. — Засните. Как приятно спать… Вы заснули, Джуди, очень крепко заснули, вы погрузились, Джуди, в глубокий сон.

Мистер Эгглстон начал медленно отходить от нее.

— Вы пребываете в глубоком, очень глубоком трансе, Джуди. Вы не выйдете из этого транса, покуда я не сосчитаю до трех и не щелкну пальцами.

У меня от волнения пересохло в горле. Я медленно и осторожно переминался с ноги на ногу.

Мистер Эгглстон взглянул на меня.

— Джуди весьма интересна в качестве испытуемой, Дейвид. Удивительно гипнотична. Это свидетельствует о ее высокоразвитом интеллекте. Ведь тупицы, знаете ли, не поддаются гипнозу.

Он вновь обратился к Джуди.

— Когда я наконец сосчитаю до трех и щелкну пальцами, Джуди, вы немедленно выйдете из транса. Ваш бодрствующий мозг не сохранит никаких воспоминаний о том, что с вами происходило во время сеанса. Вам будет казаться, что вы просто отвлеклись на несколько секунд какими-то своими мыслями. Но ваше подсознание сохранит все, что я внушал во время транса для психологической и физиологической подготовки вас к тому, что вам предстоит. Вы это себе ясно представляете?

— Да.

Голос Джуди звучал очень буднично и обыкновенно, у меня даже промелькнула мысль о том, что уж не прикидывается ли она загипнотизированной. Однако же я прекрасно понимал, что это не так. Ее притворство было бы бессмысленным. И потом я вспомнил, как естественно звучал голос Коротышки Коннора в «Бочонке», когда мистер Эгглстон гипнотизировал его.

— А теперь, Джуди, — сказал мистер Эгглстон, — мы для начала должны выяснить и объяснить некоторые моменты. В том, чем сейчас мы занимаемся, нет ничего магического или сверхъестественного. Я могу лишь посодействовать вам. У меня нет возможности принудить вас к тому, чего вы абсолютно не намерены делать. К примеру, я не могу вас заставить раздеться донага на городской площади, если в глубине вашей личности не таится страстное эксгибиционистское стремление поступить именно так. Вы понимаете меня?

— Понимаю.

— Если вам представится случай заполучить большую сумму денег, для чего потребуется пренебречь правилами морали, вы пойдете на это?

— Почему бы и нет?

— Сможете ли вы откровенно солгать из-за десяти долларов?

— Нет.

— Из-за сотни долларов?

— Нет, — так же решительно ответила Джуди.

— А из-за тысячи долларов?

Джуди вроде бы заколебалась.

— Из-за пятидесяти тысяч долларов? — продолжал наседать мистер Эгглстон.

— Каждый Божий день! — выпалила вдруг Джуди.

Мистер Эгглстон взглянул на меня с улыбкой удовлетворения. Я слабо попытался ему ответить тем же, стирая капли пота со своего лица.

После этого мистер Эгглстон перешел к основному пункту своей программы.

— Джуди, поскольку вы девушка смышленая, умная, то, естественно, вам должен быть известен принцип действия так называемого детектора лжи. Когда человек говорит неправду, в его или ее организме происходит незначительное ускорение частоты сердечных сокращений, повышение кровяного давления и наполненности пульса. Полиграф, то есть детектор лжи, регистрирует эти изменения, и оператор, работающий с прибором, определяет по этим признакам, говорит человек правду или лжет.

— Мне это известно, — ответила Джуди.

— Прекрасно. Причина этих физиологических изменений связана с психикой, с подсознанием, духовное управляет материальным, так сказать.

— Понятно…

— Но ведь тут две стороны медали, дорогая моя. Если подсознание в состоянии управлять частотой сердцебиения, то это же подсознание может с таким же успехом игнорировать ложь. Завтра вы солжете в полицейском управлении. Ваше сознание распознает это как ложь. Но ваше подсознание в данном случае никак не отреагирует на эту ложь. В этом-то все и заключается. Это так просто, что проще и не бывает. Вашему подсознанию будет абсолютно безразлично, солжете вы или нет в данном конкретном случае.

Тут мистер Эгглстон принялся как бы подстегивать Джуди своим настойчивым, но мягким голосом.

— Ваше подсознание допустит что-то вроде кратковременной оплошности, когда вы станете описывать внешность человека, ограбившего банк. В результате у вас не проявится ни одного из физиологических симптомов, которые полиграф мог бы зарегистрировать. Повторяйте за мной, Джуди: «Если я солгу при описании грабителя, это ровным счетом ничего не будет значить».