Я боялась Комитета, как и все. Жестокость, бесчеловечность. Они казнили людей сотнями, карали любого кто идет против Империи. Но ведь меня он еще не казнил, а объяснял мне историю моей жизни, которую я и так прекрасно знаю. Нет, он не собирался меня убивать.

Я успокоилась, и он это заметил, улыбнулся.

- Хорошо, вы поняли, что вас не собираются убить. Боитесь? Я ведь знаю, что вы бессмертны. - Он приблизился ко мне, смотрел с улыбкой на лице, легкой и доброй улыбкой, а оттого мрачной. Он наверняка показывал эту улыбку всем, кого собирался казнить. Впрочем, мне казнь не грозит.

- Да. Я думала о том, что будет, если Империя узнает о моем бессмертии и ни один из обдуманных вариантов мне не нравится. – Всё же он был для меня привлекателен, даже его улыбка, созданная дабы пугать, начала меня привлекать своей отрешенностью от человеческого. Это была улыбка чудовища, такого же, как и я.

- И, тем не менее, продолжаете смотреть мне в глаза, вы так умело подавляете свой ужас… - Он прокололся, я боялась Комитета, а в нём, пусть и приближенном к Комитету, я видела себе подобного.

Его я не боялась, он был мне приятен.

- Я боюсь не вас, Агнедус, мне страшен Комитет. Не будь Комитета за вашей спиной я бы говорила с вами как с равным. – Он плавно отстранился от меня, сел расслабленно, легкая улыбка уже обрела живость и не была страшна. Он некоторое время смотрел на стол, его глаза быстро вернулись к моим.

- Хорошо, ведь я здесь не по делам Комитета. Вас ожидает совсем новая жизнь и я подарю её вам показав все её прелести, не скрывая её наготы. Для начала вам нужно будет сменить имя и переехать из этой халупы, я подберу тебе одежду соответствующую бессмертной. Сейчас лучше не дергайся. – Он поднялся и зашел за мою спину.

Я не дергалась, а вдумывалась в его слова, они косвенно подтверждали, что есть ещё бессмертные, что Империя даже знает, как обращаться с такими как я. Или же это просто очень редкий случай, тем не менее, имеющий протокол действий.

Он прислонил нечто стальное и очень холодное к моей шее, что то щелкнуло, я почувствовала острую боль.

- Чип слежения убран. Поздравляю с обретением ограниченной свободы, теперь за каждым твоим действием следить не будут. – Так они следили за мной? Всю мою жизнь? Вот откуда они узнали о моем бессмертии. Черт, стоило догадаться, что Империи плевать на личное пространство граждан.

Но зачем было убирать чип? Разве что отсечь меня от общей массы.

- Хотела говорить со мной как с равным? Поздравляю, ты шаг ближе к равенству меж нами, служащие Комитета на таких высоких должностях как моя тоже не имеют следящих чипов.

- Есть ли еще бессмертные, такие как я? – Он усмехнулся.

- Горжусь твоей храбростью, хотя скорее безрассудством, впрочем, тебе это теперь позволительно. Да есть. Ровно еще двое. Я и Её императорское Величество. Теперь прочувствуй, равенство с кем ты требуешь и пойми, что по воле случая у тебя есть шанс даже превзойти меня. К моему глубочайшему сожалению… - Он чувствовал, в этих словах не было холода, он вложил в эти слова эмоции.

Я не знала что думать.

Я не хотела быть Святой, как Императрица.

Шаттл летел быстро, на контрольных пунктах пропускали без единого вопроса, даже не пытались связаться с нами и затребовать коды доступа.

Мы летели над бесконечным лесом индустрии. Земля покрывалась сталью, обращалась в экуменополис и мы летели в самое его сердце, по главным венам.

Я любила и эту безжизненную громадину, называемую промышленностью. Сотни и тысячи заводов, миллионы железных дорого и сотни тысяч тяжелых поездов оплетали всю планету сталью, будто паутиной покрывали почти все континенты и посягали даже на океаны.