— Именно это я и говорю. А теперь соберись, потому что то, что я скажу дальше, может тебя… удивить. — Лорд наконец отвернулся от окна и снова сел рядом со мной на диван. Близко. Слишком близко для комфорта.

— Ладно, — выдохнул я, чувствуя, как напряжение нарастает. — Валяй. Жду.

— Пророчества Иди о Незнакомце гласят: явится чужак, из другого мира, и победит он Тьму в грядущие дни, — почти нараспев начал он, глядя мне прямо в глаза. — Он будет нести смерть врагам, и узнают его по тому, как вершит он суд кулаком своим…

— Рамзи, постой… — попытался я его остановить, уже догадываясь, куда ветер дует. Но этот рогатый тип, казалось, меня не слышал.

— … и узнают его по тому, как небо он защищает, и сила в нем такая, что тысячи воинов не сдержат, — закончил он на высокой ноте, и в комнате повисла тишина. Густая, как кисель.

— Я понял, к чему ты клонишь, — сказал я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Ты думаешь, что этот «спаситель» из пророчества — это я. Но это же может быть кто угодно! Мало ли тут…

— Кто, например? — перебил Рамзи, в его голосе зазвенел металл. — Кто еще за то короткое время, что здесь находится, голыми руками завалил ублюдка вдвое себя крупнее? Стал чемпионом Александрийских гонок? И продержал этот чертов церемониальный щит выше и дольше всех на Церемонии Десятины, а? — Он почти тыкал в меня пальцем.

— Но… — я снова попытался возразить, хотя аргументы у меня как-то быстро заканчивались.

— Конечно, ты можешь быть прав. Пророчество могло быть о любом другом Страннике, — он вдруг резко сменил тон, и от такой внезапной перемены я даже растерялся и не успел вставить слово. — Детали, возможно, туманны. Их можно толковать и так, и эдак. Но когда я впервые тебя увидел… не твоя победа над Рэдом Дуэйном убедила меня, что ты и есть тот самый человек из Пророчества.

— А что тогда? — спросил я, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле.

— Нет. — Он улыбнулся. Такая… знающая улыбка. — Честно говоря, я редко вспоминал слова Пророка после того, как Иди прошла ту проверку. Но я отлично помню, как моя младшая сестренка мечтала о своей любви. О единственном человеке, который, она была уверена, спасет ее от тьмы… особенно в его красивых фиолетовых сандалиях.

Красивые фиолетовые сандалии? Что за…

И тут до меня дошло. Как обухом по голове.

Когда я только-только очутился в этом… чужом мире, я был уверен, что все это сон. Чтобы доплыть до берега, который, как я потом узнал, был Островом Сканно, я скинул свои тяжеленные ботинки — они бы меня камнем на дно утянули. Но после того, как я чуть не утоп, а потом меня выплюнула на берег какая-то гигантская рыбина-мутант, я понял — все это до одури реально. И чтобы выжить, придется крутиться.

Но босиком по здешним джунглям не побегаешь — ноги в хлам сотрешь. Так что я, как обычно, включил режим «очумелые ручки» и сообразил себе обувку. Смастерил что-то вроде гладиаторских сандалий: подошвы из кусков коры, найденной на берегу, а ремешки — из длинных полос водорослей, которых там валялось навалом.

И водоросли эти… мать их… были ярко-фиолетовыми.

— Так ты… ты с самого начала, как я тут появился… ты знал, что Иди говорила обо мне? — спросил я, чувствуя, как мысли в голове закрутились с бешеной скоростью, складываясь в одну, совершенно ошеломляющую картину.

— Ты определенно привлек мое внимание, как и всех, кто видел твою драку с Рэдом Дуэйном, — усмехнулся он. — Но, признаюсь, твой прикид меня тогда… э-э… несколько шокировал. — Он явно сдерживал смех. — Но когда ты еще и гонки выиграл, я почти уверился. Поэтому и попросил тебя участвовать в Церемонии. Хотя, если честно, даже испытание со щитом не убедило меня окончательно, что я не ошибся. Нет. Этот момент… он настал только сейчас.

— Почему сейчас? — выдохнул я. В груди что-то странно трепыхнулось, будто маленькая птичка, внезапно обретшая надежду.

— О чем ты думал, когда вспоминал детали Клятвы? — спросил он вместо ответа. Я нахмурился. Та мимолетная радость, что только что затеплилась, тут же угасла, сменившись тяжелым предчувствием.

— Я думал о том, что для такой, как Иди… быть связанной по рукам и ногам этой Клятвой… это же практически смертный приговор, — ответил я, и когда я произнес это вслух, меня самого чуть не стошнило от этой мысли. В горле встал ком.

— Вот оно, — прошептал Рамзи, и его слова вырвали меня из омута той тяжелой, почти удушающей печали, что навалилась на меня.

— Что «оно»? — я посмотрел в его глаза, в которых плясали хитрые искорки. Он… он ухмылялся?

— Этот взгляд, — сказал он. — Такой же, какой я не раз видел у себя в зеркале, когда думал о судьбе сестры. Вот почему я знаю, что ты уже… неравнодушен к ней. Очень неравнодушен. И поэтому я знаю, что могу просить тебя помочь мне спасти ее. Я ошибаюсь? — Его голос звучал тихо, но настойчиво.