— Машенька, доченька, ты должна вернуться домой, папа еле дышит, — голос мамы проникает в меня с трудом.

Сдергиваю повязку с глаз и сажусь на кровати, оглядывая комнату. Дааа, вчера было... О, Господи, папа.

— Что с ним? — спрашиваю встревоженно.

Последний раз я видела отца на свадьбе своего брата, Егора и мне не показался он чем-то больным.

— Ему так плохо, ничего не ест, совсем не пьет, постоянная диарея, — слышу какое-то подозрительное шиканье в трубке, но мне не до этого.

Голова дико раскалывается после вчерашних посиделок в клубе. Убираю, со своих ног волосатую мужскую смуглую ногу и встаю с кровати, накидывая на голое тело черный шелковый халатик в павлинах. С трудом, но иду в кухню. Наливаю из-под крана холодной воды, чтобы смочить пересохшее горло. Стою, делая пару жадных глотков, упираюсь в холодную плитку лбом.

— Что говорят врачи? — за папу я волнуюсь, очень, а еще хочу увидеть маму и племянницу Катюшку, которая только родилась. А у брата Егора их уже трое! Нужно было раньше поехать, но я все откладывала.

— Ты же знаешь, наши врачи, тем более платные, обследуют все, что не надо и что надо. Пока дождешься диагноза... Сама понимаешь.

— Неужели, все так плохо? Меня только повысили в должности, сейчас не самый лучший вариант уходить.

— Маша, ты не забыла, что работаешь вообще-то в фирме своего отца и брата? — голос мамы становится суровым, — Ну и что, что Лондонский филиал. Короче, дочь, хочешь застать отца живым, приезжай в ближайшее время. Месяца тебе хватит? — снова слышу какой-то звук, — А нет, папа говорит максимум две недели продержится, одной ногой уже там.

— Где? — пугаюсь я, как-то не готова ко всему этому.

— Ой, да не слушай его, — отмахивается мама, — Приезжай, дочь, хватит уже сидеть в своей Англии, мы все очень скучаем.

— Ладно, мама, я позвоню, подумаю, что можно сделать, — нехотя соглашаюсь, но я просто не могу оставить отца в таком положении, — Вы там давайте, держитесь, обследуйте все, что можно. Пусть папа сюда приезжает, здесь врачи лучше.

— Папа сказал, что не покинет родину, ни за что! — возмущается мама, где-то в стороне от трубки, — А еще говорит, что чувствует, как холодеют конечности. Что за ерунда?! — а это уже кому, я не поняла, но пугаюсь страшно.

— Мама, скажи папе, что я приеду. Пусть дождется меня, пожалуйста! — молю я маму.

— Он сказал, что подождет тебя, но поторопись, — сердито говорит мама, — И вообще, я в этом не участвую!

— В чем? — удивляюсь я.

— Маша, дуй домой, я все сказала, — прерывает разговор мама, слышу ее крик «Да что за бред!» и длинные гудки.

Не понимаю, что у них там происходит, но видимо нужно ехать. Мама сама не своя, нервничает, папа вообще со мной не говорил. Обычно он всегда вырывает у мамы трубку, а тут ничего. Ладно, черт с ней, с карьерой, пора возвращаться домой, родители уже в возрасте, у брата куча детей, моих племянников, пора.

— О, май лав, — в кухню заваливается в одних боксерах мой ночной мужчина. Это я так называю одноразовых, которых иногда цепляю в ночных клубах.

Не часто, но бывает, когда дико устаю от работы, позволяя себе редкие выходные. Посидеть в каком-нибудь лондонском пабе, потом завалиться в клуб. Выплеснуть там весь накопившийся негатив. Нет, свою работу я люблю, мне нравится архитектура, тем более здесь в Лондоне, где все дышит историей. Кто-то говорит Лондон грязный, кто-то восхищается им, я живу здесь уже 6 лет и не представляю себе города, где бы могла еще жить.

— Как там тебя Ричард, Роберт? — спрашиваю на английском языке великолепный образчик накачанного самца, — Кофе сварить или так, выветришься из моей квартиры?

— Беби, — гамадрил с кубиками на животе обхватывает меня своей лапищей, стягивая с плеч халатик, — Беби hot stuff (анг. Горячая штучка). Пробирается рукой между ног, поднимая на уровень своих бедер. Обхватываю его ногами, целую красивые пухлые губы. Черт, какой он большой!

— У Беби самая банальная причина, болит голова, — покусываю его мочку уха, чувствую, что-голова-то уже и не так болит, — Ладно, напяливай свою латексную одежонку, мой Геракл.

Соглашаюсь на утренний секс, отдаваясь этому качку прямо на кухонном столе. Он что-то там мычит, бубнит, пока занимается своим делом. Хорош, ничего не могу сказать. Тело, как у греческого бога, глазищи синие-синие, черненький, кудрявенький, но одноразовый. Секс с ним был великолепным, даже захотелось его оставить себе ненадолго, но нет. У меня правило, одна ночь и все. Ох, какой же он. Снова улетела пару раз, под фейерверк в голове. Может, возьму у него телефончик, изменю своему правилу, не встречаться второй раз.

— Все, — веду коготками по капелькам пота выступившим на его груди. Старался, вон как трудился, — Беби пора на работу, вали в душ и домой.