Ну вот, теперь я и вовсе реву. Хорошо, что у меня в запасе есть выходные. Пишу друзьям, что заболела, и забираюсь вместе с Elvira T в наушниках под одеяло.
Даже папа верит в мою простуду, может, потому что я выгляжу фигово. На восьмое марта с утра дарит огромный букет с коробкой любимого зефира – редкость для него. Тёмыч передает через Ваню гигантского медведя. Машу́ ему в окно и ненавижу себя за то, что даже не спустилась. Но я не могу. Пыталась – не могу. Я коплю силы, чтобы выйти завтра. Мне придется ехать в универ, и это самое суровое испытание.
Лента пестрит розами, даже Зойка хвастается. Интересно, а ей букет Тёма подарил или… Стоп. Отказываюсь думать, это не мое дело, больше нет. Убираю телефон под подушку и засыпаю, пропустив пьяные серенады Трофима за окном. Хорошо, что парни не дают разбудить меня.
Я настолько одержима сегодняшним столкновением с Богданом – а я именно в таком контексте представляю нашу встречу, что прохожу мимо цветов от Ладыженского, которые стоят на кухне. Еще месяц назад убила бы за этот букет, но сейчас есть дела поважнее.
Принимаю ванну с солью, патчи под глаза, кислородная маска «SOS» на лицо. Чуть больше макияжа, чем обычно, и результат в отражении не дает усомниться: la chica perfecta! Надеваю лифчик и глажу еще свежую татуировку под грудью, которую никто не видит, как и меня настоящую. Только внезапно установка на прекрасный день дает сбой, и я вспыхиваю от серии флешбэков – зубы на шее, пальцы сжимают грудь… Черт!
Вот почему щеки снова красные? Почему сбивается дыхание и сердце стучит быстрее? Он же мне даже не нравится! Не противен, не спорю, но бесит! Он же… он же, как обезьяна!
Закидываю жвачку в рот и спускаюсь вниз. Четыре градуса и дождь – в самый раз для моих белых лодочек, блин.
За рулем мне наконец удается успокоиться, а от Кукушкиных шуток дурацких в коридоре перед парой я даже смеюсь. Пока не встречаю острый взгляд, который на корню режет уверенность в себе. Не зря же я спотыкаюсь, как дура? Зато Милованов спокоен, точно пульс покойника. Будто и не целовал меня, будто у него и не срывало крышу!
Хватаю Риту под руку, и мы вместе исчезаем в кабинете. Правда, скрыться надолго не удается – уже скоро Богдан проходит мимо и садится прямо за мной, а я ловлю себя на том, что не дышу. Лекция начинается, а все мои мысли далеко за пределами скандинавских мифов.
Осторожно опускаю голову на руку и поглядываю через плечо назад. Что? Это самооборона! Мало ли, что он там затеял, пялится, скорее всего, на меня, может, что-то еще замышляет. Думаю поймать его с поличным, но качок спокойно беседует с Зориной, которая свесилась с парты и без слов умоляет посмотреть на ее грудь.
Роняю ручку, черт! Он замечает, наклоняется со мной, но я успеваю перехватить ту первая. А он – мое запястье.
- Убери лапы! – шиплю на него, но Богдан сегодня невозмутим.
- Вот Цыганова и сходит за учебниками, раз ей неинтересно. Вместе с… - Диана Ашотовна пробегает глазами по списку, пока я тщетно пытаюсь возразить, сажусь прямо и изображаю прилежную студентку, - с Миловановым.
- Но я…
Не скажу же при всех, что не хочу идти именно с ним?
- Ой, как от вас искрит, - бормочет Ритка на ухо. – А прикинь, вы поженитесь? Мила Милованова!
Она ржет, но мне ни капли не смешно.
- Кажется, у меня больше нет подруги.
Выскакиваю первая, спешу по лестнице вниз, только бы не оставаться с Богданом рядом. Забегаю в библиотеку, называю фамилию Ашотовны и учебники, которые нужны.
- Третья полка сверху, - указывают мне на шкаф.
Высоко, блин. Я тянусь, тянусь за книгами…
- Можете взять подножку.
- Да я сама.
Грудь стягивает, как от удара, когда вдруг чувствую горячее дыхание в волосах. Здоровые лапищи перехватывают сразу несколько томиков по зарубежной литературе и вручают мне. Потом еще и еще. Только когда становится тяжело, прихожу в себя и спешу поставить книги на стол.