– Тут написано, что частный коллекционер Акияма-сан купил еще десять картин в сороковых, незадолго до смерти художника, и вот сейчас готов их представить публике. Ну, то есть, его потомки. Стоп! Я сообразила: Акияма Кэнсин – это же основатель проклятой Сакуры Гарден!

– Дочка, мы же с тобой говорили про сиротский приют, нужно отпустить ненависть, – мягко укорил папа.

– Угу. Забыть про уродов, – согласилась с ним Тика. – Но речь не про них. Художник мог же еще мазни наделать и впарить лохам? Пап, не смотри на меня так. Там вся картина – пару мазков, а подается, как великое искусство.

А ведь в теории вполне возможно. То, что мне не снилось, как Хидео-сан возвращался к личине Тенкая и рисовал новые картины – не означает того, что он этого не сделал. Акияма Кэнсин, верный помощник Хидео-сана, видится мне, как именно тот человек, которому тот доверил бы свои работы, чтобы продать в подходящий момент. Имеет ли это значение?

– А что за картины? Фото есть? – не мог не заинтересоваться я. – И кто их представляет?

– Сынок, не за рулем же, – как будто я, взрослый человек, и сам не понимаю что читать со смартфона и одновременно вести машину недопустимо. Но не обижаться же на родителя из за такой ерунды, как небольшой перебор с опекой? Лучше я ему коварно отомщу. Тоже буду проявлять заботу. Получит по заслугам!

– Конечно, пап, я дома фотографии посмотрю.

– А их и нет! – рассмеялась Тика. – Только список названий, сейчас зачитаю. Тихое эхо, Исчезающий горизонт, Разделенное пространство, Мерцающее присутствие, Исчезающая мысль, Треснувшая тишина, Рассеянный импульс, Мгновенный проблеск, Проходящая тень, Последний след.

– Звучит так, будто кто-то старался подражать Цукино-сенсею и придумывал сюжеты в его стиле. Мне интересно, сходим посмотреть, – решил я. – Когда и где выставка?

И если я уверюсь, что это мошенники, то, возможно, Кагешуго убедит их пожертвовать незаконные заработки на детей. Или, может быть, я мог бы реализовать через них более настоящие работы Тенкая. Полностью уверен, что смогу повторить непринужденную манеру, с какой мошенник создавал свои полотна.

– На новый год стартует. Вот облом! Это опять в Токио, значит, снова я пролетаю.

– Тебе же не нравится этот стиль, – напомнил папа.

– Но гулять с подругами и крутым старшим братом по интересным местам – нравится. Короче, братик, ты мне должен за подгон, за хорошие новости.

Возражать тут не стоило. Доехали до дома нормально. Разве что папа грустным выглядел. Сердцем он оставался на ферме.

Остаток выходных посвятили очень приятному делу – уборке.

Утром понедельника мы подвезли до работы Ёрико и я, как уже повелось, проводил Цуцуи до ее рабочего места, дабы заодно угостить ее семпаев печеньем. Нормальные, не слишком скандальные женщины по итогу оказались, вполне тепло расположенные к моей невесте и легко отпустившие ее в отпуск, когда потребовалось навестить попавшего в больницу Субару-сана. Да и чрезмерно заваливать работой перестали.

Три головы дракона пока что отсутствовали – опытные сотрудницы всегда приходят на работу точно в одно и то же время, за шестнадцать минут до официального начала, не отдавая службе ни минуты законного личного времени, но при этом оставаясь на хорошем счету, как идеально далекие от опоздания. Это негласный ритуал, устоявшаяся привычка, позволяющая им не только сохранять свою безупречную репутацию, но и лишний раз подчеркнуть дисциплину перед коллегами и начальством.

Разложив подношения для трех духов делопроизводства, я нашел пару секунд на то, чтобы поцеловать свою невесту. Законное желание, и что особенно приятно – взаимное.

– Цуцуи-сан, вы уже пришли? Для вас есть срочное задание. Это что за разврат на рабочем месте?! – дверь в кабинет открыл холеный мужчина лет сорока. Пошитый на заказ пиджак и золотой зажим для галстука явно стоят больше, чем я заплатил за машину. Видел его фото в корпоративной рассылке – Такада Рюджи, новый директор по персоналу, занявший место Асагавы-сан.

– Ой, простите нас, Такада-сама. Это больше не повторится, – пискнула Мияби. Извиняться в любой непонятной ситуации – безусловный рефлекс, который присутствовал и у меня, до появления темного попутчика.

– Глубоко сожалею, если невинный поцелуй показался вам нарушением, Такада-сан, – я вины за собой не чувствовал и потому выбрал другую формулировку, не содержащую извинений. – Ниида Макото, ревизионный отдел.