Я заказал известный сорт чая, но не получил его. Это послужило мне уроком, и в будущем я решил очень тщательно проверять всю еду, взятую на борт.
Приготовление пищи производилось на керосиновой плите в узком баке. Она стояла на рундуке правого борта, качаясь на карданах, так что теоретически верх всегда был ровным, независимо от того, как кренилась или качалась лодка. Однако на практике это иногда не срабатывало.
Крен или качка Firecrest иногда были настолько велики, что сковорода часто падала с плиты, что часто означало ожог голой ноги. Поэтому можно понять, что во время шторма готовить было трудно.
В таком узком месте — настолько ограниченном, что даже нетолстый человек едва мог развернуться — было трудно двигаться, и много раз меня с силой швыряло о борта лодки.
Обычно в шесть часов я выходил на палубу, высвобождал риф из грота, отдавал румпельный найтов и снова набирал ход. Затем следовали двенадцать часов непрерывного рулевого управления, за которые проходилось от пятидесяти до девяноста миль — неплохой средний показатель для небольшой лодки.
Хотя было очень однообразно управлять рулем двенадцать часов подряд, после первых двух дней я ни разу не почувствовал усталости. Но приходилось постоянно следить за тем, чтобы не форсировать ход при таком сильном ветре, чтобы часть снастей или даже мачту не унесло.
Время у румпеля пролетало очень быстро, потому что я все время любовался этим прекрасным созданием, Firecrest, когда она плыла под сильным ветром.
Его чистый нос резал воду, как нож, в то время как длинная рябь снежной пены, удлиняющаяся за кормой, отмечала ее кильватер. Я часто мог видеть, как бревно, которое я буксировал, далеко за кормой, поднималось на вершину волны.
Если ветер был не слишком сильным, я обычно читал одну из своих любимых книг, и вскоре наступал конец дня. Если я не мог читать, я мечтал; думал о прекрасных поэмах моря, думал об искусственной жизни в цивилизованных странах, но всегда чувствовал себя счастливым и сам себе хозяином.
Долгая ежедневная работа вскоре закончилась. Перед самым закатом я объявил день законченным, привел лодку в дрейф, спустился вниз и приготовил ужин. Обычно он состоял из солонины, риса и картофеля. Я варил «картофель» в соленой воде, чтобы сохранить запас свежей, и обнаружил, что резкий привкус океана придавал ему восхитительный вкус.
Морской бриз обострял аппетит и, конечно я не мог жаловаться ни на кого другого в отношении готовки. Ужин заканчивался, я вскоре оказывался в своей койке и спал, пока лодку качало на волнах. Некоторые выдержки из судового журнала дадут общее представление о жизни в те первые дни пассатов.
«Понедельник, 11 июня. — Сильный северо-восточный ветер, облачно, море неспокойное. Двенадцать тридцать, берем риф на фоке. Два оборота на гроте — на втором кливере, штормовой кливер. В полдень девяносто миль по лагу за двадцать четыре часа. Сильный ветер перешел в настоящий шторм. Лежим в дрейфе в семь тридцать вечера. «Вторник, 12 июня, семь утра. — Курс юго-запад, сильный северный ветер, по лагу в полдень семьдесят шесть миль. Очень сильное волнение моря. Лежим в семь вечера. «Среда, 13 июня. — Лежим всю ночь. Шесть утра, курс запад-юго-запад; сильный ветер северо-запад; встречаем пароход, сильно качающийся. «Четверг, 14 июня. — Сильный северный бриз; по лагу в полдень пятьдесят четыре мили; широта по солнцу 34 градуса 21 минута.
«Пятница, 15 июня. — Свежий ветер, голубое небо, по лагу в полдень шестьдесят восемь миль. В час дня сломался бобштаг. Сложно было его починить. (Бобштаг — это трос, который крепится к форштевню прямо под ватерлинией и идет до конца бушприта.)
«Чтобы починить его, пришлось цепляться за конец бушприта. (Это одно из худших мест на борту небольшого судна, когда волны бушуют. Вероятно, вас смоет, когда судно опустит бушприт глубоко в зеленые воды и снова поднимет его.)
«Пришлось работать обеими руками и цепляться ногами. Несколько раз «Файркрест» полностью погружал меня под воду. (Какое мне было дело! Океан не был холодным, а на мне не было одежды, которая могла бы меня беспокоить.)
(Я вспоминаю рассказ, который я однажды прочитал о небольшой лодке, обнаруженной в Ла-Манше после шторма, на борту которой никого не было. В журнале было написано: «Нужно идти к концу бушприта, чтобы сделать ремонт. Удастся ли мне вернуться?»)
«Суббота, 16 июня. — Очень свежий ветер. По журналу в полдень семьдесят две мили. В два часа дня, основание грота рвется. Приходится убрать его и поднять трисель.