«Бойня» находилась в самом центре города. Грубо говоря, она и была его сердцем. Огромный амфитеатр перекачивал сотни людей и реки денег, безостановочно работая днём и ночью. Чем являлось это место раньше? Никто не знал. Говорили, что был обычный театр, где разозлившийся господин публично забил раба до смерти, а зрителям это представление понравилось куда больше пьесы о богах и древней, как мир, истории любви.

Владельцы амфитеатра первыми поняли, какую прибыль могут принести такие «публичные казни» и принялись покупать у господ их рабов, а потом продавать этим же богачам билеты, чтоб те могли посмотреть, как умирает их «товар». Вскоре и это казалось слишком простым. Появились защитники рабов, считавшие, что у них есть права, росло недовольство. Ситуацию не спасало даже меньшее количество казней и добавленные в программу номера с музыкой и танцующими девушками. Тогда хозяева «Бойни», которых народ прозвал «мясниками», изменили правила игры: рабов не забивали, как скот, не заставляли бегать по арене до изнеможения, теперь рабы бились друг с другом за право покинуть арену. Сколько бы ни было победителей, уйти мог только один. Так появились «бойцы» — новый способ развлечения для хозяев, новый род деятельности для рабов, своего рода элита. К ним относились почти как к людям, хотя, скорее, как к породистым лошадям: их содержали прямо на бойне, там же тренировали, хозяева расточались им на доспехи и оружие, а потом выставляли своего бойца на поединки.

Шли годы, рабство то отменялось, то разрешалось, рабы бунтовали, их усмиряли, давали им права, затем отнимали, дразнили свободой, оставляя им лишь веревки и цепи. Ничего не менялось для бойцов, их дело стало почти искусством, а также последним пристанищем для тех, кому было некуда податься. Входные двери были открыты для всех, но от того, в какую из них входил человек, зависело, в какой из двух миров он попадет. На арене бились рабы, а в зале деньгами ради ещё больших денег бились между собой господа, делая ставки на своих «бойцов», покупая тех, кто уже был на сцене, или подкупая арбитров так, чтобы те подстроили смерть кого-нибудь из бойцов. Разделяла эти два мира лишь тонкая решетка с широкими ячейками, будь она плотнее, зрители ничего бы не увидели. Бои велись днём и ночью, кто-то уходил с них с новыми бойцами, кто-то уходил нищим, кто-то не уходил вовсе. Одно было ясно – «Бойня» меняла всех.

Джаф ждал этого преображения, видя в нём нечто сверхъестественное. Ему только исполнилось девятнадцать, тот возраст, когда можно было покупать и продавать рабов и делать ставки на «Бойне». Как и многих других, его привлекала эта пульсирующая золотая жила, которую он и его друзья планировали проколоть и насытиться её соками. Они не были очередными борцами за права рабов, кричащими: «Они тоже люди». Скорее, наоборот, они были хитрецами, сыновьями торговцев, достойными своих отцов. Хитрый план давно зрел в головах юных балагуров, считавшихся любимцами фортуны. Они собирались стать хозяевами «Бойни».  Узнавшие об этом посмеялись бы над ними, но Джаф, душа компании, обаяние и находчивость которого открывали перед ним все двери, был уверен в своих силах. Его называли «Золотым Принцем», он прекрасно знал свои козыри и не гнушался пользоваться ими, с невинной улыбкой нарушая все нормы приличия, и этим лишь ещё больше очаровывал окружающих.

Вместе с Парисом и Марком, такими же «золотыми принцами», как и он сам, Джаф отправился на «Бойню». На общие деньги друзья хотели купить бойца, который, непременно, выиграет, потом ещё одного, затем ещё,  и так приобрести всех чемпионов. Конечно, это было делом не одного дня, но молодые люди уверяли себя, что им хватит терпения.

На господ без рабов смотрят без интереса. Их провожают на хорошие места, предлагают напитки или списки сегодняшних бойцов. В бою обычно участвует не меньше шести. Джаф проигнорировал слугу и направился к ложам, в которых сидели хозяева бойцов, боги в этом мире зрителей. Пока в их руках были деньги, от них зависел исход боя. К тому моменту бой шёл уже час, на арене осталось лишь два бойца, господа жадно смотрели на их поединок, так что никто не заметил появившихся на балконе новые лица.

— Я по названию напитка могу сказать, выигрывает ли боец  или нет,— тихо сказал Марк.

— Лучше смотри не на название, а на лицо, с которым его пьют,— посоветовал Джаф и подошел к одному из господ. Он был одет в длинную черную мантию с золотым подбоем, а в его бороду были вплетены золотые подвески, звеневшие при каждом повороте головы.