Я сомневался, что она придет завтра, но в пятницу, после встречи с судьей, у нас с Эмбер состоится продолжительный разговор. Я готов был простоять у ее дома всю ночь, если понадобится. Я останусь, пока не увижу ее мать и не смогу убедиться, что с Эмбер все в порядке.

Это закончится в пятницу, несмотря ни на что.

— Как она сегодня вела себя на уроке? — спросил я.

Ларк грустно улыбнулась мне.

— Она не смотрела на меня. Так что… ничего нового.

— Черт.

— Мне не следовало ходить к ней домой.

— Да. — Я потер челюсть. — Мне тоже.

После визита ни один из нас не пытался дозвониться до матери. Было ясно, что Эшли Скотт не собирается отвечать на звонки Ларк или кого-либо еще. Так что мы просто отступили и надеялись, что, может быть, Эмбер захочет поговорить о том, почему мы пришли к ней в гости. Но поскольку я ничего не знал о подростках, очевидно, что это имело неприятные последствия.

— На Эмбер была вчерашняя одежда, — сказала Ларк. — Она выглядит измученной.

— Да, я тоже заметил. — Я вздохнул. — Мы что-нибудь придумаем. — Пятница.

— Ты думаешь, мы все это выдумали? На самом деле с ней все в порядке, а мы воображаем худшее?

Я покачал головой.

— Может быть. Но мы оба были у трейлера. Мы оба слышали, как Эмбер пряталась, как будто мы были врагами. — Это могло что-то значить, а могло и не значить ничего. Все, что я знал наверняка, это то, что мне не нравилось мое внутреннее ощущение.

Чувство вины на лице Ларк заставило мое сердце сжаться. Но мрачное настроение продлилось недолго. В тот момент, когда Рен подошла и встала на мои босые ноги, подняв руки в воздух, я расслабился.

— Вверх, Ро.

— Как насчет «пожалуйста»?

Она сморщила носик, став еще больше похожей на Ларк.

— Вверх. Вверх.

— Пожалуйста.

— Пожааа.

Мои глаза расширились.

У Ларк отвисла челюсть.

— Это что-то новенькое, да? — спросил я.

— Да. — Ларк начала смеяться.

До конца своих дней я буду помнить, как научил эту девочку слову «пожалуйста». Я поднял Рен и подбросил ее так, что она захихикала. Затем я пощекотал ее ребрышки, и ее радость разнеслась по кухне.

Этот дом излучал радость. Это было связано с загроможденными столами, посудой, игрушками и… жизнью. Это была Рен. Это была Ларк. Вот почему я чувствовал себя здесь как дома.

— Хочешь, я приготовлю ужин? — спросил я.

— Ты готовил завтрак.

Каждый день. Я вызвался сам приготовить завтрак, чтобы Ларк могла собраться с Рен в школу.

— Я займусь ужином. — Ларк подошла к холодильнику.

Рен все еще сидела у меня на руках, явно довольная тем, что я могу подержать ее минутку, и я наблюдал, как Ларк грациозно и неторопливо передвигается по кухне в пяти футах от меня. Это было слишком большое расстояние. Пока она стояла у плиты, помешивая соус для пасты, я усадил Рен поиграть и встал за спиной у ее матери.

На ней все еще было черное платье-футболка, в котором она ходила в школу. Туфель на ней не было, она была босиком.

Мои руки скользнули вниз по ее бедрам. Мои губы коснулись нежной кожи под ее ухом.

— У меня есть идея. Отложим на потом.

Ларк что-то промурлыкала, прижимаясь спиной к моей груди.

— Что за идея?

— Грязная идея.

По ее телу пробежала дрожь, когда я высунул язык, чтобы попробовать ее.

— Ты отвлекаешь меня от готовки.

На этот раз я слегка прикусил ее кожу после того, как облизал ее.

Она вздохнула, тем хриплым, сексуальным вздохом, который обычно раздавался после того, как я трахал ее почти до полусна.

Мой член под брюками набух, и я сдвинул бедра, прижимая его к ее заднице.

— Ронан, — предупредила она.

— Что? — Я снова поцеловал ее в шею, отчаянно желая большего. Просто держать ее в своих руках. Чувствовать ее под своими ладонями. Знать, что она была такой же нуждающейся и отчаявшейся, как и я, и что независимо от того, как часто я оказывался в ее теле, этого всегда было недостаточно.

С плиты донеслось шипение. Я оторвал рот от ее кожи и уставился на кастрюлю с кипящими макаронами.

— Черт. — Ларк быстро убавила огонь. Затем, рассмеявшись, покачала головой. Ее щеки красиво порозовели. — Уходи.

— Почему?

— Потому что, если ты этого не сделаешь, мы не поедим. Тогда Рен превратится в чудовище.

— Прекрасно, — пробормотал я, но перед этим взял ее лицо в свои ладони, двигаясь так быстро, что она не могла помешать мне прижаться губами к ее губам.

Так мы танцевали каждый вечер. Отталкивали и притягивали.

Моей личной миссией в жизни стало довести ее до такого состояния, что, когда Рен уснет, Ларк захочет сорвать с меня одежду. Прошлой ночью она так торопилась снять с меня рубашку, что оторвала пуговицу.

Пока она готовила, я давал ей немного времени побыть одной. Затем я придвигался к ней вплотную, прикасаясь так, что она начинала задумываться. Касался костяшками пальцев ее попки. Проводил кончиком пальца по выпуклости ее груди. Целовал ее в затылок, прежде чем снять резинку для волос и бросить ее на стойку.

И наконец, когда Рен была одета в пижаму с бабочками и лежала в своей кроватке, я поцеловал Светлячка на ночь и позволил Ларк укачивать ее, а сам удалилась в спальню, снял рубашку, чтобы сохранить пуговицы, и лег на кровать, положив руки за голову на подушки.

Мое сердце бешено заколотилось, член набух, когда я услышал слабый щелчок закрывающейся двери. Послышались шаги. Когда Ларк появилась на пороге своей комнаты, я был тверд, как скала, и пытался расстегнуть молнию.

Она прислонилась к дверному косяку и уставилась на меня.

— Ты идешь? — Я поманил ее пальцем.

— Просто любуюсь видом.

Я ухмыльнулся.

— Хочешь услышать мою идею?

— Нет. — Она оттолкнулась от косяка, закрывая дверь, прежде чем неторопливо пересечь комнату и остановиться в изножье кровати. — Покажи мне ее.

Я сел, свесив ноги с края. Затем расстегнул застежку на своих брюках, быстро сбросив их вместе с боксерами на пол. Я подошел к ней, к моей прекрасной Ларк, которая издавала самые сексуальные звуки, когда я погружался в ее тугую киску.

— Снимай платье. — Я щелкнул пальцами.

Ее лицо вспыхнуло, когда она наклонилась, чтобы поднять подол, и дюйм за дюймом потянула его вверх, пока не стянула через голову. Затем лифчик и трусики, и она предстала передо мной. Мили великолепной гладкой кожи. Розовые соски превратились в идеальные бутоны. Каштановые волосы были мягкими, как шелк.

Я возвышался над ней, утопая в этих прекрасных глазах. Они были полны похоти и желания. Предвкушения. Привязанности.

Эта связь между нами крепла каждый раз, когда мы были вместе. Как нитки, которыми я сегодня утром пришивал пуговицу на своей рубашке. Одна петля превратилась в две, затем в четыре, в восемь, в шестнадцать. Пока ничто не разлучит нас.

Я прильнул к ее губам, заставив ее судорожно вздохнуть. Мои руки прошлись по ее коже, не оставляя нетронутым ни сантиметра ее торса. Ее блуждающие руки делали то же самое, оставляя за собой огненные следы.

Наши языки сплелись, еще один отработанный танец, пока наши губы не распухли, а я не начал пульсировать между нами.

Не отрываясь от ее губ, я подтащил ее к кровати. Затем сел на край, крепко упершись ногами в пол. Это заставило наши губы разъединиться, и я оказался на идеальной высоте, чтобы захватить сосок зубами.

— Ронан, — простонала Ларк, ее руки зарылись в мои волосы, пока я покусывал и посасывал ее грудь.

Только когда она задрожала, я оторвался от нее и взял в рот другую грудь, покрывая поцелуями ее выпуклости.

Ночь за ночью я раскрывал секреты ее тела. Ее соски были моим любимым местом. Ей нравилось, когда я целовал ее шею и играл с мочками ее ушей. Она извивалась, когда я ласкал ее клитор, и ее второй оргазм всегда был сильнее первого, хотя его и было труднее достичь.

Сегодня вечером я хотел, чтобы эти идеальные сиськи подпрыгивали, когда она кончала. Я хотел, чтобы ее грудь покраснела, когда она кончала. Я хотел, чтобы мои отпечатки пальцев навсегда оставили след на ее коже, как невидимое клеймо.