Я отвез Тиля к сестре и сел на берегу подумать. Лучше было бы сесть в бар, там налили бы чаю, но денег было в обрез. Вчера хорошо погуляли, да и ничто не предвещало.

Теоретически вариантов много, но в реальности, хм-м-м…

Итак, что мы имеем. Я мысленно перебрал варианты: устроиться на побережье. Хоть в бар, хоть в другую мастерскую. Но нет, не потяну жильё. А жить так, как предлагается сезонным рабочим, — на циновках вповалку, — я не готов. Четыре года на собственной территории меня испортили. Попросить денег у друга? А-ха-ха, у Тиля, например. Опять занять деньги у мамы? Что-нибудь изобрести? Начать вести классы по йоге?

Я сосредоточился и ещё раз прогнал список возможностей. Выбрать я бы смог, если бы в числе пунктов был хоть один жизнеспособный вариант. И тут он был один — связаться с мамой. Я ведь вернул ей предыдущий долг. Отдал вовремя, как обещал, не должна она отказать и в этот раз.

Я набил сообщение и сел ждать. Ответ пришел неожиданно быстро.

Мама: Риц, прости, отец категорически запретил помогать тебе. Велит быть у него. Он в офисе сегодня и завтра

Риц: Понял. Нет проблем

Ах ты, черт. Я лег на песок. Вот это я попал.

На пляж выбежали три мелких пацана с двумя собаками и принялись играть в настоящую фрисби. Или эстеты, или подумали о собаках. Обычно у нас даже на пляже играют в дополненной реальности — надеваешь очки, включаешь игру и давай носиться по пляжу. Но на собак очки не оденешь. Пару раз игроки воткнули тарелку у самых моих ног и прибежали за ней, выжидательно посматривая, — не присоединюсь ли? В другой ситуации я бы с удовольствием, но сейчас настроения не было от слова совсем. Я не отреагировал на призывные взгляды, и тарелка прилетать перестала.

Становилось жарко, но я люблю жару гораздо больше фальшивого холода. Нет, у меня нет вопросов к честному холоду, когда идет снег и всё такое. Но люди, которые устраивают себе в помещении +16 при +40 снаружи вызывают недоумение. Как вы от перепадов-то не помираете, хочется спросить? Ладно, кажется, я думаю о чём угодно, кроме того, о чём надо. А надо понять, как прибыть к отцу в приличном виде, что в моей ситуации не особо просто.

Я проверил заряд скутера, хватит до места и ещё останется. Въезжать на нем в город мне не с руки, я никогда не покупал разрешение на проезд по городу, а теперь и не на что. Я связался с ближайшей зарядной станцией у города, узнал, за сколько они купят мой скутер. Нет уж, маловато будет. Посмотрел на карту, отступил десяток километров, нашёл другую станцию и связался с ними. Вот это лучше. Да ещё и душ у них есть, заодно футболку чистую куплю. И мобильная станция рядом, сяду на мобиль прямо там. Тот случай, когда придется потерпеть кондиционер ради того, чтобы приехать в приличном виде. Итого, в городе я буду к десяти. Папаша точно будет на месте, его хлебом не корми — дай выйти на работу и там сидеть.

Отца зовут так же, как и меня — Александр Иванов. В другом мире я получил бы приставку «младший», но в нашем у каждого есть дополнительный идентификатор, ник, который фиксируется в момент получения первого взрослого документа. Так что никто нас не путает. Я — Александр «Риц» Иванов. А отец — Александр «Муром» Иванов. Муром — в честь воителя, который побил местное зло, изводившее народ направленным ультразвуком. Понятно, что когда речь идёт о распространенных именах и фамилиях, этого мало, на Севере остались еще и отчества, да и биометрию никто не отменял. Но для скоростной коммуникации ник является основным обращением.

Мой ник никакой истории за собой не имеет, хотя особо любопытным я рассказываю, что это в честь горного озера, на котором я никогда не был. Кстати, понятия не имею, где оно, география — мое слабое место. Я помню только то, где сам был.

Нормальные люди годами выбирают ник вместе с родителями, чтобы на оформлении вбить лучший вариант в анкету и всю жизнь радоваться. Потому что менять его довольно муторно. Только я на это как-то подзабил и выбрал буквосочетание по наитию, просто понравилось, как звучит.

— Чё, мужик, поиздержался? — с сочувствием хмыкнул приемщик, начисляя мне обещанные талеры за скутер.

Вот. Тут я мужик, а не сопляк двадцатичетырехлетний, как для отца.

— Типа того, — не стал спорить я. — Где у вас тут душ и нельзя ли скидку?