В кабинете Стефано было прохладно и восхитительно сухо, и одно это могло поднять настроение на несколько пунктов. Традиционно все проекты, теории и наработки обсуждались именно здесь, в окружении бумаг, кружек кофе и трех компьютеров.

- «Не спрашивай, нельзя знать, какой мне, какой тебе конец предначертали боги, - с пафосом процитировал Стефано, едва завидев входящего в кабинет Левенхауза. - Пока мы говорим, уходит завистливое время: лови момент, как можно меньше верь будущему».

- Лови момент, - без особого воодушевления согласился Левенхауз, закрывая за собой дверь. Он устало опустился в кресло и закрыл глаза рукой.

Стефано с любопытством взглянул на него, захлопнул книгу, которую держал в руке.

- Что такое?

- Как могут люди жить в этом ужасном климате? - осведомился Левенхауз трагическим тоном. - Этот воздух можно пить, только вместе с чертовыми москитами.

- Зато сюда мало кто суется, - резонно заметил Кордиале, пододвигая к нему высокий стакан с водой. - Что в нашем случае просто замечательно.

Левенхауз что-то пробормотал, глотнул воды. За окном кипела жизнь экваториального леса; было душно, как перед грозой.

- Мне теперь даже ливень в Мюнхене кажется райской погодой. Прогулялся бы сейчас по парку, под соснами, потом зашел бы в церковь…

Стефано скептически выгнул бровь:

- Наука еще не убила религию?

- Я всегда был так себе протестантом, - проворчал Левенхауз, - но хотя бы не нарушал столько заповедей, как сейчас, - он сокрушенно покачал головой. - Не о таком я мечтал, когда… А, ладно, это все уже не важно. Зачем звал?

- Кое-что раскопал, - Стефано хитро прищурился, облокотился на стол и поднес сложенные домиком ладони к подбородку. - Я нашел еще одно звено в цепочке.

- Говорить без загадок ты так и не научился...

- Как ты помнишь, Прототип был найден через месяц после нашего прибытия в Конго. Восемь человек, которые обнаружили штамм, погибли, но не все сразу, а в течение четырех дней. Этот факт показался мне очень странным.

- Почему же? Иммунная система каждого человека могла отреагировать на вторжение инфекционного агента по-разному, и те, кто был слабее, умерли раньше. Тем более, что это был Эбола, а он коварен.

- А что насчет последнего? - быстро спросил Кордиале, внимательно следя за реакцией друга. - Адам Сингх, индиец. Симптомы геморрагической лихорадки проявлялись только на начальных стадиях заболевания, а потом это стало чем-то иным. Ты видел его историю болезни.

- Это был Эбола, - упрямо возразил Левенхауз. - Ты знаешь, насколько он изменчив.

- Я знаю, насколько ты уперт, - пробормотал Стефано со смешком. - В заметках Сингха тебя ничего не насторожило?

- Галлюцинации на фоне болевого шока, - отозвался Левенхауз рассеянно. - Когда внутренности превращаются в жижу, еще и не такое привидится. А еще, в этих джунглях полно всяких грибков, надышавшись которых, вполне можно представить себя хоть пони на радуге.

Из записок наемного рабочего Адама Сингха, 2015 год

Доктор Стефано Кордиале предложил мне работу — «что-то вроде черной археологии», уклончиво сказал он, когда я спросил, в чем она будет заключаться. Что ж, работодатель имеет право пошутить.

_

Первая неделя раскопок ничего не дала. На вопрос, что именно мы ищем, Кордиале ответил каким-то заумным языком; я так и не понял ни черта. Ребята из моей бригады решили, что какие-то жутко ценные археологические штучки. Неважно. Главное, чтобы платили вовремя.

_

Обнаружили скрытый туннель в задней части пещеры. Он окончился тупиком, но за стенкой оказалось что-то вроде хранилища. Мы нашли там странный желтый камень — он рассыпался в руках, как кусок известняка. Кордиале пришел в восторг. Кажется, работа подошла к концу.

_

С утра себя неважно чувствую: знобит, кашляю, голова как в огне. Врач сказала, что скоро пройдет, ничего страшного.

_

Лекарство не помогло, стало только хуже. Чудится, что я слышу какие-то голоса, а пару раз, когда лежал в постели, мимо открытой двери пробегала черная собака. Неужели я схожу с ума?

_

Заболели все. Симптомы одни и те же. Врач явно встревожен. Кордиале исчез. Не знаю, сколько еще я выдержу.

_

Приходила моя жена, говорили с ней о дочке; она просит меня вернуться домой. Алия, я же сам видел, как ты умерла.

Ты не можешь быть здесь…

_

Я продержался до рассвета, я цеплялся за воспоминания, но они сыграли со мной злую шутку. Я никогда не был в Токио.