Говорят, от любви человек слепнет. Так и он видел в любимой тысячу несуществующих достоинств, а пороки ее считал милыми и легко исправимыми недостатками. У кого их нет?

Марзия же вовсе не походила на холодную звезду и не казалась ледяной пропастью, снежным пиком, она напоминала теплое весеннее солнышко, не жаркое и не очень яркое, но ласковое и такое нежное, что сердце начинает тихо постанывать от великой любви к нему. Такое солнышко выходит на чистое от туч небо после суровых и студеных дней, когда намерзнется душа от зимнего неуюта, пробивается розовым светом через прикрытые тонкие веки. Есть в облике этой девушки что-то от того весеннего солнышка. Ласковость, и теплота, и нежность, от которой щемит и тоскует сердце. И хочется все время греться в ясных лучах ее глаз и не двигаться с места. Тогда начинаешь молить неизвестно кого, чтобы не кончалась эта дорога, чтобы вечно ехал автобус и тянулось рядом черное ожерелье величественных гор, нанизанное на зеленую шелковую нить.

Нариман смотрит то на девушку, то на горы. Когда он глядит на девушку, ему думается, что он уже не очень молод. А когда взгляд обращается к горам, вспоминается краснощекое детство, и на душе становится чище, и верится, что все еще впереди…

Тогда, еще в Рудном, друзья Наримана, а больше всех Захар, не давали ему покоя, все спрашивали:

— Когда свадьба? Чего тянете? Сколько нам еще ждать? Когда вы надумаете с Тан-Шолпан пригласить нас?

Бесконечные вопросы вместо «доброго утра» и «до свидания». В конце концов Нариман привык к ним, и у него перестали гореть уши.

Нариману казалось, что и Тан-Шолпан ждет свадьбы. Девушка часто являлась ему во сне. Однажды Нариману приснилось, что он несет на руках ребенка, завернутого в стеганое одеяльце. Во сне радость бывает удивительно чистой и полной. Потом вдруг оказалось, что ребенок не его, а Жараса. Второй сын Багили. Проснувшись, он посмеялся, подумал, что порой приснится такое, что и во сне не снилось. Нечаянный каламбур запомнился, хоть и был не ахти какой.

На следующий день к вечеру Нариман шел с Тан-Шолпан по улице Маритэ к кинотеатру «Родина». Стояло раннее лето. Высаженные несколько лет назад деревца вытянулись, окрепли и оделись в листву. Кокетливо свисали зеленые сережки с белых березок. Небо было чистым и синим, прохладный ветерок сквозил по улицам. И шли они, счастливые, безмятежные, как вдруг увидели под ногами толстый бумажник черного цвета. Нариман нагнулся, протянул руку к бумажнику, а тот зашевелился, пополз и взмыл вверх, зацепившись за ветку березы. И сразу раздался звонкий ребячий смех. Они подняли головы и увидели на балконе четвертого этажа детвору, хлопавшую от восторга в ладоши. Они привязали бумажник за нитку и ждали, когда на нехитрую удочку попадется какой-нибудь прохожий.

Нариман не был жадным. Алчность и накопительство вызывали в нем отвращение. Ему бы в голову не пришло присвоить бумажник, а тем более убежать с ним. И вот нежданно-негаданно попал чуть ли не в жулики.

В детстве, он помнит, в аул наезжал нищий дивона на белом ишаке. Приехал и в ту пору, как секретарь аулсовета собирал заем у населения. Правда, секретарь тот был на своем посту человек случайный. Он ходил из дома в дом, пока основательно не напивался. В таком состоянии взгромоздился он на коня и поехал в райцентр сдавать деньги. По дороге потерял хурджун с деньгами, а нашел его дивона, что ездил на белом ишаке. Заглянул в хурджун и чуть языка не лишился, едва с ума не сошел. Однако вскоре пришел в себя и задумался. Скрыть находку грех: надо быть чистым перед законами веры. О находке следует объявить. По шариату мусульманин, нашедший чужую вещь, должен трижды объявить об этом, громко крича, что он нашел. Если после трех раз хозяин не объявится, то вещь переходит к тому, кто ее нашел. Это справедливо. Дивона на белом ишаке не решился нарушить шариат, приехал в аул и громко закричал:

— О люди! О правоверные! — И шепотом добавил: — Я деньги нашел.

— О правоверные! О люди! (Я деньги нашел.)

— О люди! О мусульмане! (Я деньги нашел.)

На его выкрики никто и внимания не обратил, потому что обычно нищие с воплями въезжали в аул, славя всемогущество аллаха и заранее восхваляя щедрость жителей. К громким причитаниям «божьих людей» все привыкли. «Аллагу!» — кричал дивона. А шепота его никто не разобрал. Таким образом дивона избежал греха. Им были довольны и аллах, и люди, а он был очень доволен ими, оставив деньги себе.