Ее глаза загораются, когда я вхожу в комнату, как будто она увидела старого друга, которого давно не видела. Она улыбается с той уверенностью, которая показалась мне очень привлекательной при нашей первой встрече. Сейчас, однако, это выглядит немного самоуверенно и раздражает. Я включаю магнитофон, повторяю с ней протокольную болтовню, имя, дату рождения, прошу ее говорить четко для записи, слова, которые я произносил сотни раз раньше, но на этот раз, кажется, запинаюсь о них. Дежурный юрисконсульт сидит чуть поодаль от стола, маленький человечек с крысиным личиком, который выглядит так, будто у него под носом усы из собачьего дерьма. Какой-нибудь выскочка из привилегированных консерваторов в костюме, который выглядит почти так же дешево, как и его порядочность. Я почти ожидаю, что он скажет «без комментариев», когда я спрашиваю его, можем ли мы предложить ему что-нибудь выпить. Он выглядит так, будто произносит эту фразу во сне. Я называю свое имя и имя адвоката для удобства записи и прошу ее подтвердить свое собственное.

Она говорит в диктофон: «Флоренс Уильямс».

Адвокат бросает на меня беглый взгляд.

«Но это не твое настоящее имя, не так ли, Ребекка? Твое настоящее имя Ребекка Джейн Харпер, это правильно, не так ли?»

Она пристально смотрит на меня». Да, но зови меня Флоренс.

«Можете ли вы подтвердить для записи, что вас зовут Ребекка Джейн Харпер и что ваша дата рождения 21 июня 1987 года?»

«Мне никогда не нравилось имя Ребекка, я никогда не чувствовал, что оно мне подходит».

«Поэтому ты используешь псевдонимы? Данни-Джо, Флоренс…?»

«Флоренс — так звали мою бабушку».

«Ты сказал мне, что твои родители назвали тебя в честь места, где ты был зачат».

Поверенный бросает на меня взгляд.

Я продолжаю: «Ты знаешь разницу между правдой и ложью, Ребекка?»

Она смотрит на меня с полуулыбкой на лице. Теперь она подалась вперед на сиденье, слегка покачиваясь, как будто немного пьяна.

«Я могла бы задать тебе тот же вопрос, Дэниел. Скажи мне, как жизнь в мире архитектуры?» Она хихикает. Теперь я уверена, что она пьяна. Я пытаюсь вспомнить, сколько рецины она выпила в ресторане, возможно, даже не бокал.

— Ты знаешь, почему ты здесь, Ребекка?

Она кивает». Чтобы закончить рассказ.

«И что это за история?»

Она не отвечает.

«История о Златовласке и трех медведях»?

Тишина.

«Где Джордж, Ребекка? Мой голос звучит ровно, но твердо. Мне нужно сыграть это очень осторожно.

«Кто?»

На ней все еще платье сливового цвета, но она уже не так идеально причесана, как несколько часов назад. Парик выглядит так, словно его не помешало бы причесать. Ее голые ноги скрещены, и она сидит за столом, как будто мы все еще в ресторане, обсуждая наши рабочие недели за оливками и тарамасалатой.

«Ребенок, Ребекка, маленький мальчик, который был на твоем попечении, тот, о ком ты мне сегодня рассказывала: Джордж. Где он? С ним что-нибудь случилось?»

Еще больше тишины.

«Скажи мне, где он. Где Медвежонок?»

Она поднимает голову, когда я говорю это. Ее адвокат что-то шепчет ей на ухо, и мне хочется перегнуться через стол и придушить его его дерьмовым галстуком.

«Ты использовала имя Златовласка, когда искала в Интернете потенциальных мужчин для убийства. Почему ты выбрала это имя? Ты разыгрывала фантастическую сказку «Ребекка, история трех медведей»?» Тогда я думаю о Найджеле Бакстере, о его теле в ванне в том прекрасном гостиничном номере, и я пытаюсь представить ярость, ненависть и злость, которые, должно быть, были внутри нее и побудили ее сделать то, что она сделала.

«Ты работала эскортом, не так ли, Ребекка? Встречалась с богатыми мужчинами постарше, сладкими папочками, которые обеспечивали тебе роскошный образ жизни в обмен на секс. Но это не единственная причина, по которой вы отправились на поиски именно этого типа мужчин, не так ли? Найджел Бакстер был папой Медведем, не так ли? Найджел представлял вашего отца? Был ли Найджел отцом, который издевался над тобой? Поэтому ты отравил его, а затем перерезал вены.»

Она заметно съеживается при упоминании своего отца. Я перекладываю фотографии с места преступления через стол, и они естественным образом раскладываются веером, как колода карт.

«Ты сделала это, не так ли, Ребекка? Вы накачали мистера Бакстера наркотиками в номере 106 отеля La Reymond 12 апреля этого года, когда он принимал ванну, пока вы оба были в ванне и пили шампанское, а затем перерезали ему вены и смотрели, как он истекает кровью, не так ли?»

Она склоняет голову набок. Она опускает глаза, чтобы посмотреть на омерзительные изображения раздутого и окровавленного трупа Бакстера, крупные планы его травм, его открытых, затекающих ран и его большого мясистого тела, навалившегося на ванну.

Я показываю ей фотографию плюшевого мишки, оставленного на месте преступления». Ты заказала это специально для мистера Бакстера, для папы Медведя. Это правда, не так ли, Ребекка? Я наклоняюсь к ней через стол». Это правда, не так ли? Вы занимались сексом с мистером Бакстером, а затем кормили его шоколадными конфетами, в которые было добавлено столько мышьяка, что его органы отключились, пока он потягивал с вами шампанское в ванне. Затем ты поднес бритву к его запястьям и вскрыл их.»

Ее веки кажутся немного тяжелыми, когда она поднимает на меня взгляд.

«Ты ведь носишь серьги, которые он тебе подарил, не так ли, бриллиантовые сережки от Тиффани?»

Она невыразительна.

«Затем вы методично очистились в попытке стереть любую ДНК — и, должен сказать, вы проделали хорошую работу — прежде чем замаскироваться и скрыться».

Она нежно прикасается к гравюрам на столе, с ностальгией проводя пальцами по контуру покойного, как будто просматривает старые праздничные снимки.

«Карен Уокер, Киззи, твоя соседка. Женщина, которая жила напротив тебя в твоей квартире в Мейфэре. Расскажи мне о Киззи, Ребекка. Она тебе понравилась, не так ли? Ты ей тоже понравилась. Вы были друзьями…»

Одна ее нога маниакально закинута на другую, пока она молча наблюдает за мной.

«Ты отравил кошку Киззи, не так ли? После того, как она доверила тебе ключ от своей квартиры. А потом ты пригласил Киззи на ужин, приготовил ей пасту по особому рецепту, в который входило большое количество снотворного, это верно, не так ли? Затем, когда она вернулась в свою квартиру, чтобы лечь спать, вы вошли и перерезали ей вены, точно так же, как вы это сделали с Найджелом Бакстером. Затем вы снова инсценировали сцену, чтобы она выглядела как самоубийство.»

Ребекка смотрит на меня, но я ничего не вижу в ее глазах, как будто она исчезла где-то внутри себя.

«Карен, Киззи… она была мамой-медведицей, не так ли? Вы сказали полицейскому, что она была вам как мать. Почему, если это было так, вы хотели причинить ей боль?»

Ничего.

«И Джордж. Он твоя следующая жертва? Крошечный, беззащитный младенец… Почему ты хочешь причинить вред ребенку, Ребекка? Женщина, которую я встретил — она бы никогда так не поступила — женщина, которую я встретил, была красивой и доброй, у нее было доброе сердце, она хорошая женщина… Скажи мне, Ребекка, пожалуйста, скажи мне, где он.»

Комплимент ей, кажется, вызвал реакцию, и она отворачивается от меня, опускает голову. Я знаю, что в ней есть что-то человеческое, что все еще живо, едва дышит, но все еще живо, что не причинило бы вреда ребенку. И мне нужно добраться до этого, быстро. Время поджимает.

Я меняю тактику». Зачем ты пришел в ресторан? Ты знал, кто я, не так ли? Ты знал, что я полицейский. Когда ты узнал? Если ты знал, что я арестую тебя, зачем ты пришел? Почему ты не сбежал? Ты хочешь, чтобы это закончилось, не так ли; Я знаю, что хочешь. Я тоже, Ребекка, и это может закончиться, если ты поговоришь со мной, скажешь, где Джордж…»

Адвокат с крысиным лицом выглядит смущенным». Простите, детектив, простите, но вы двое знаете друг друга? Он одновременно указывает на нас, как будто прерывает частную беседу». Подождите… Детектив Райли, если вы знакомы с моим клиентом лично, то это в высшей степени неортодоксально, и я должен настаивать, чтобы собеседование немедленно провел другой офицер. Вы арестовали моего клиента по подозрению в двух эпизодах убийства первой степени, и я…