Филипп смотрит в упор, его взгляд становится таким грустным, что трудно дышать. Ненавижу, когда люди меня жалеют. Озноб проходит по телу.

— И все? — ему будто недостаточно, хотя на этот эпизод я потратила кучу сил и нервов.

— Да. Когда я пытаюсь что-то вспомнить, мне становится плохо. Меня будто выталкивает из воспоминаний.

Я не рассказываю ему, что все эти попытки обычно заканчиваются плачевно. У меня дикая неконтролируемая истерика, после которой жутко болит голова и постоянно тошнит. Артему больно смотреть как я истязаю себя, в последний раз он не выдержал и сказал, что пора перестать это делать. Пора жить дальше. И я согласилась. Это и правда уже невыносимо, особенно, когда нет результата.

— Вспомнить кем я была — невозможно, — тихо добавляю, уткнувшись глазами в меню. Мне нужна пауза. Хочется отгородиться от него и тех мыслей, что кружатся в голове.

Филипп молчит, видимо ждет, что я продолжу, но я пока не могу.

Пауза. Мне нужна пауза.

— Я понял, что ты Полина, как только увидел тебя, — неожиданно говорит он, накрывая мою ладонь своей. Это так странно, но его кожа теплая, а это дружеское прикосновение удивительным образом согревает. — Я могу помочь тебе.

От этих слов становится хорошо, будто я только этого и ждала. Только не представляю, как именно он собирается мне помогать.

— Ты единственный человек, который меня узнал. И это… странно.

— Почему странно? Тебя это беспокоит?

— Да. Откуда мне знать, что ты говоришь правду? — подавшись вперед, буравлю его взглядом. — Одного имени ведь недостаточно, чтобы начать тебе доверять. Где доказательства?

На самом деле, я читала о мошенниках, которые втираются в доверие и, используя слабые места, получают что-то желаемое. Не могу знать, относится ли этот мужчина к таким, но стоит все же быть осторожной. Хотя, что ему тогда от меня может быть нужно?

Филипп поджимает губы, каждое мое слово встречает стойко, но я вижу как дергается его кадык. Он очень сильно нервничает.

— У меня есть доказательства того, что ты не Диана. Ты вспоминаешь море, потому что выросла рядом с ним, а никто здесь тебя не знает, потому что ты не из этих мест. Все просто.

Я тоже думала об этом. Не могло ведь получится так, что у меня нет родственников, которые бы меня искали? Кто-то, кому я и правда была нужна? Но Артем пытался выяснить, пытался выйти на мою семью, и у него ничего не получилось, а уж с его-то связями, это было легко.

— У меня есть родители?

Филипп замирает и опускает глаза. Чувствую, что ответ мне не понравится.

— Уже нет. Твоя мама умерла от рака четыре года назад. Отец погиб, когда ты была маленькая.

Ужас какой. Три года я жила и верила, что, возможно, где-то есть близкие люди, а сейчас я чувствую себя еще более одинокой.

— Но у тебя есть бабушка, она живет все там же… печет такие же вкусные пирожки с картошкой, как и раньше, — с едва заметной улыбкой произносит Филипп, и это как бальзам на мою душу.

Бабушка. У меня есть бабушка. Просто не верится.

— А сколько мне лет? Какая у меня была фамилия? Чем я занималась? — не удержавшись, начинаю заваливать его вопросами, но Филипп вроде как рад этому.

— Тебе двадцать шесть. Твоя фамилия Михайлова. Полина Александровна Михайлова. Ты закончила журфак, и даже работала по специальности, вплоть до…

Он резко останавливается, но тут и так все понятно.

Журналистика? Я была журналистом. Ушам своим не верю. Значит, я была совершенно не стеснительная девушка, раз выбрала такую специальность. Это ведь сложно. Или нет? Пока единственное, что совпало — возраст. Диане тоже двадцать шесть.

Дальше он рассказывает, что я Скорпион по гороскопу, хотя я три года считала себя Овном, и что у меня за плечами два прыжка с парашютом, что вообще потрясение, ведь я боюсь высоты.

В каждое слово Филиппа с трудом верится, но я и так слишком далеко зашла, обратно не повернешь. Но это все слова, их можно с потолка взять, ведь так?