-Хорошо, скоро будем.

Сбросив вызов, тут же набираю номер Саши. Трубку никто не берет. Что за люди? Зачем нужен телефон, если на звонок не отвечаешь? Набираю повторно. Опять гудки, а хозяйка не спешит поднимать трубку. Собираюсь сбросить, уже занес палец, чтобы нажать на «Красную трубку», как слышу грубое мужское:

-Да!

-Александру можно к телефону.

-А кто ее беспокоит?

-Адвокат.

-А, Бельский Валерий Анатольевич, рад приветствовать! – прислушиваюсь к голосу говорящего и узнаю в нем Тихона.

-Тихон?

-Он самый. Зачем тебе, гражданин бесплатный адвокат, наша Александра Альбертовна?

-По рабочим вопросам.

-Ох, уж эти работяги, - с ехидцей отвечает он. – Шурка сейчас занята и подойти не может, если нужна она лично, то приезжай в детский дом номер четыре, что по улице Комсомольской.

-Чем же она таким занята, что не может подойти?

-На стене висит. – И сбрасывает вызов.

Ну и как это понимать? Детдом, стена… Неужели нельзя по-человечески объяснить?

Передаю недочитанный договор коллеге и еду снимать со стены свою клиентку «Шурку». Нет, такой сокращенный вариант имени ей не подходит. Она - Сашка! Яркая, дерзкая, со своим видением мира, мнением, огнем в глазах, открытой улыбкой и ослепляющим светом внутренней свободы, но не Шурка…

Как оказалось, расположен этот детский дом у черта на куличках. Ехал я туда долго и нудно.

Самое удивительное, что попал я на территорию абсолютно беспрепятственно… Открыл калитку и зашел. Никого в округе. Где охрана, где воспитатели, дети?

Глянул на часы, час дня. Может тихий час?

Ну и где искать эту развеселую компанию?

Набираю снова Сашин номер. Долго никто не берет трубку, а потом без каких-либо приветствий и обращений слышу опять голос Тихона:

-Мы во дворе, обойди здание. – И гудки.

Внутри начинаю немного заводиться. Что за дела! Я – не мальчик на побегушках, а чувствую себя сейчас именно так. Я – занятой человек, а бегаю за девчонкой. Обычно за мной бегают, а тут… Странный я, да? Только искал повод пообщаться, а теперь, имея его – недоволен…

Пока внутри возмущаюсь и накручиваю сам себя, дохожу до внутреннего двора. Все время шел, смотря себе под ноги, а тут поднимаю глаза и замираю…

Весь забор по периметру двора разрисован рисунками детской тематики. Честно, я обомлел. Они такие четкие, живые и насыщенные, словно с эффектом присутствия, как там, 3Д или 5Д. Просто грандиозно…

-Ну чего ты замер? – Слышу откуда-то голос Тихона.

-Красиво… - тяну я.

-А то! Старались. Для детей же делаем.

-Это какая-то инициатива от властей города? – Прямо порадовала забота нашего государства о детях-сиротах.

-Тцц… Я тебя умоляю! Это инициатива лично Сашкина и вот тех ребят, - показывает он рукой на группу из человек пяти, одетых в одинаковые защитные комбинезоны, сидящих на детских качелях, и что-то жующих.

Отмираю и прихожу в себя. Точно, Саша! Я так подвис на нарисованном, что мысли о главном отошли на второй план.

-А где Саша-то?

-Так я ж тебе сказал, на стене висит.

-Я думал, что это шутка, ну, или в переносном смысле…

-Какой может быть переносный смысл, если она вон-н-н там, - и указывает рукой направление, куда я и смотрю.

Стена трехэтажного здания. Полностью глухая. По середине на тросах висит маленькая люлька, а в ней человек в таком же защитном костюме, как и остальные.

На стене почти законченная картина, в таких же сочных и ярких тонах, как и на заборе. Пытаюсь охватить весь двор целиком и понять масштабы проделанной работы. Бесспорно, это труд не одного дня, а кропотливая и трудоемкая работа.

Это заставляет задуматься. Почему, спросите? Оценивая чужой труд, понимаю, что вместо своих страданий о несбыточной мечте, которые съедают меня вот уже полгода, я – не бедный человек, мог бы многим помочь этим же детям, но ни сделал ничего, в то время как вот такие простые, обычные ребята стараются добавить красок в непростую жизнь детей.