Я вскрикнула. Несколько девушек, стоящих рядом, вскрикнули вместе со мной, а потом послышались взрывы. От испуга я зажала уши руками. В голове пронеслась безумная мысль о том, что началась третья мировая война, или ещё хуже – теракт, наподобие того, что был с башнями-близнецами. Сработало несколько сигнализаций от машин. На третьем этаже залаяла чья-то собака. Я ждала паники, слёз и давки, но, повернувшись, заметила разноцветные огни фейерверка.

– Красивый нынче салют, – сказала одна из кричащих девушек, указывая на затухающие искры, которые не спеша превращались в новый рисунок.

«Салют, – произнесла я и посмотрела на небо. – Сегодня же День города. На набережной обещали организовать файер-шоу на мотоциклах».

А потом под этот самый салют к Ромке и армянину подошли двое полицейских. Я не заметила, как они представились, проглядела, как протянули документы, и спохватилась только тогда, когда увидела, что моего мужа ведут к машине. Армянин с полицейскими не пошёл и, коротко ответив лейтенанту: «Не буду», уставился на залпы разноцветных огоньков над домами.

Я не поняла, что он не будет, и просто последовала за Ромкой. Идти за ним всегда и везде не просто превратилось в привычку. Это стало частью моей новой сущности.

Через четверть часа мы очутились в следственном изоляторе. Я огляделась по сторонам. Жёлтые стены и несколько камер с решётками. Почти как в кино, только теперь с нами и по-настоящему.

Ромку оставили на ночь в полиции. Молодой участковый с зелёными глазами заполнял какие-то протоколы, сидя за столом у окна, а я разглядывала унитаз в камере и старую железную кровать с панцирной сеткой. Ромка тёр переносицу, лёжа на грязном матрасе в пятнах. С полицейскими не ругался, двери «нового жилища» не трогал. Идеальный заключённый. Действительно, какая разница, какой потолок сверлить взглядом? Тюремный, в трещинах, даже вносил какое-никакое разнообразие в нашу унылую жизнь. Самое противное, что Ромка даже не за драку попался. Причиной ночи в участке стало отсутствие документов и выяснение его не внушающей доверие личности.

В начале второго Ромка задремал. В камере горел приглушенный свет, а я смотрела на звёзды и считала их как в детстве. А ещё я думала. Думала и прикидывала, что может последовать за дракой, исчезновением паспорта и полицией. Ромка не боялся тюрьмы, он словно не замечал решёток и полицейских, и это пугало меня до дрожи. Завтра представлялось фильмом ужасов в стиле Альфреда Хичкока, финал которого не предвещал happy end.

Около пяти утра в участок привезли странного старика в сером, замызганном халате. Его длинная борода непонятно какого цвета заканчивалась где-то у пояса, а лохматые местами свалявшиеся волосы свисали засаленными прядями до самых лопаток. Он производил впечатление душевно больного, бил себя кулаками по голове, раскачивался взад и вперёд и постоянно шептал какую-то тарабарщину. Лицо опухшее, глаза маленькие, крысиные. Судя по внешнему виду, определённого места жительства у этого человека не было. «Либо пьяница, либо наркоман», − решила я, глядя на его прожжённые брюки, и попросила Бога уберечь Ромку от подобной участи.

– Ну что, Демидыч, – сказал ему участковый ласково, почти как старому знакомому, – опять соседям спать мешал?

«Демидыч» замахал руками и попросил хлеба с цианистым калием. Речь его была бессвязной и отрывочной, как у двухлетнего ребёнка.

«Олигофрения тяжёлой степени», – предположила я и тут же зажала себе рот ладонью, потому что рядом с «Демидычем» не с того, ни с сего возник Савва.

По камере пошла волна вибрации. По железной решётке словно колотили металлической палкой, но ни участковый, ни Ромка даже ухом не повели. Это слышали только «Демидыч» да я по странному стечению обстоятельств. Видимо, за четыре года, проведённых в мире живых, Савва умудрился научиться кое-каким фокусам. Похоже, слуховые и зрительные галлюцинации стали его коньком. Демидыч крестился, падал на колени и бился лбом о каменную плитку пола. Савва смеялся и подзадоривал биться сильнее.

− Давай, чтобы кровь пошла, − улюлюкал он и свистел, засунув в рот пальцы. – Ну же, рыжий бородач! Покажи класс! Сегодня у нас есть зрители.

Савва указал на меня, а «Демидыч» растянулся ничком, продолжая колотить себя по уху. Зрелище он представлял отвратительное.

Я прикрыла глаза и опустила на грудь голову. Истина плавала рядом, и поймать её за хвост труда не составило. Человек, которого я приняла за сумасшедшего, несколько лет назад сбил Савву Нестерева. Тот самый водитель грузовика. Рыжий бородач.