На меня уставились две пары глаз. И если Аркадий Александрович смотрел как на умалишенную, то волчара прожигал меня насмешливым взором. В нем буквально читалось: «У девочки есть зубки?».

– Ты поедешь со мной, – теперь уже не просьба, а приказ.

– Спасибо вам большое за цветы, – набравшись смелости, пробормотала я, подныривая под его руку и отходя в сторону, – Но я вынуждена отказаться от вашего предложения.

– Это было не предложение, – оскалился мужчина, выпрямляясь, – Ты мне понравилась. Я тебя хочу. Поэтому ты поедешь со мной.

Мне не послышалось? Он это всё вслух сказал?! Прямо перед директором ресторана?!

Пребывая в шоке, повернулась к Аркадию, и судя по его побагровевшему лицу, не ошиблась. Вслух.

Что за каменный век? Как вообще можно так себя вести? Разве можно подобное говорить женщине прямо в глаза, да еще и при других?

Нет, конечно, мне было приятно. Что подобный самец, воспылал ко мне страстью. Но... Как потом сбежать?

Как собрать свое разбитое сердце по кусочкам. А в том, что он его разобьет, сомнений не было.

– Не поеду. У меня работа, – гордо вскинула подбородок, продолжая перечить ему.

Страшно было до одури. Глаза его теперь потемнели не от страсти, а от гнева. От него начали исходить волны опасности. Внутри все дрожало от напряжения, но отступить я уже не могла.

– Сколько? – спросил он нагло, кивнув.

– Что? – нахмурилась, не понимая к чему он клонит.

– Сколько стоит, забрать тебя на ночь? – ровным тоном пояснил он свой вопрос.

Я же задохнулась от обиды и возмущения.

– Я не продаюсь! – выпалила дрожащим от гнева голосом.

Наглость этого мужчины привела меня в ярость, его предложение стало гнусным оскорблением моей девичьей чести. Ощущала, как внутри меня поднимается жар.

– Заберите свои цветы и уходите немедленно! – потребовала я, указывая на дверь подрагивающей от эмоций рукой.

Его ухмылка стала только шире, глаза сверкнули угрожающим блеском, от которого у меня по спине пробежал холодок.

– Значит, обиделась? Гордая? Я подожду в зале, – будто насмехаясь, проговорил он, не относясь к моим словам серьезно, – Цветы твои. Ничего я забирать не буду.

Сказав это, он неторопливо вышел из комнаты, оставив меня наедине с Аркадием Александровичем.

– Ты работала у нас в первый и последний день, – холодно заявил директор, выражение его лица было лишено всякого сочувствия.

– Почему? Разве я плохо пела? – прошептала, пораженно смотря на него.

– Слушай, мне проблемы с Волковым не нужны. Ты либо давай, либо строй из себя недотрогу в другом месте, – припечатал директор, тоже покидая «гримерку».

Внутри у меня все оборвалось от беспомощности и разочарования.

Взяв свою сумку, я отправилась домой, не видя больше смысла находиться в ресторане. Надеялась, что хотя бы Настя не пострадает из-за меня.

Шагая по темной улице, размазывала по щекам горькие слезы. Это было несправедливо! Меня уволили за то, что я отстаивала свою честь, не прыгнула на коленки к этому Рустаму Ринатовичу.

Достигнув дома, я рухнула на кровать. Рыдания сотрясали мое тело, никак не могла успокоиться после пережитого стресса. За эти два дня со мной столько ужасного произошло и все по вине этого... Волкова.

Под утро мне все же удалось забыться тревожным сном. В котором я занималась бурным сексом с Рустамом, то в гримерке, то в том самом кабинете.

Утро моё началось с резкого пробуждения. Испуганно распахнула глаза, услышав недовольный голос мамы.

– Леся! Леся, вставай!

– Чего, мам? – спросила хрипло, садясь на кровати.

– Что случилось с твоим платьем? – проговорила она с беспокойством.

А я в ужасе уставилась на драную тряпку в ее руке. Как она его нашла? Колебалась с ответом, совершенно не зная, что ей сказать.

– Я… меня пытались изнасиловать, – сумела выдавить из себя, отводя взгляд.

– Как? – опешила она, без сил садясь рядом и прижимая к груди мое платье, – Родная, почему ты мне ничего не рассказала? Кто этот подонок?

– Сева, – тихо отозвалась, давя непрошенные слезы, – Танин знакомый.

– Боже... – выдохнула она, торопливо обнимая меня, – Солнышко моё... Не плачь. Да, что же это творится? Танька, сучка, неужели не знала своего дружка? Пусть только на глаза мне покажется.

Мама гладила меня по голове, как маленькую, ругалась на Таню и этого Севу, а я плакала, крепче прижимаясь к ней.

Мне так была необходима поддержка.

И я рассказал ей о событиях предыдущей ночи. Всё, кроме... Рустама Ринатовича. Не смогла.