— Сумасшедший и идиот — это одно и то же, — задумчиво уточнил он. — Что касается советской радистки, то вы не забыли, что «Интеллидженс Сервис» — британская организация, а Британия — пока еще союзница СССР? Конечно, не все наши интересы совпадают, но обмен информацией между разведслужбами — не такая уж редкость. Будем справедливы, ваши донесения не имели высокой ценности, да вы и сами это прекрасно понимаете, поэтому мы обменивали их на что-то более существенное из того, что могли предоставить русские. А русские, в свою очередь, получали вашу полупустышку. Или вы хотели, чтобы СИС полностью прекратила работу на этот период?

— Но нам об этом не было известно.

— Даже в минуты откровений разведки делятся не всеми подробностями своих интимных похождений. И давайте прервем этот стон о продажной любви, тем более что в наших делах, как вам должно быть известно, другой не бывает. У нас мало времени. Чтобы не задубеть здесь от холода, я буду краток.

— Вы будете кратки? — ошеломленно повторил Майер, и пар изо рта на мгновение окутал его лицо.

— По возможности. — Хартман будто не замечал возмущения, душившего Майера. — Еще летом мы установили ваш адрес, поэтому мое появление не должно вас удивлять. Да, гестапо смешало нам карты. Но прошло много времени, и мое руководство поручило обратиться к господину Шелленбергу с предложением возобновить наш разговор по известному направлению. Он вправе не доверять мне лично, но СИС, за которой стоят Англия и, в известном смысле, американцы, — единственная пригодная для переговоров сила, когда речь заходит о шефе СД. Особенно после провала покушения на «тройку» в Тегеране. Передайте это оберфюреру. И добавьте, что моя персона в качестве контактного лица утверждена высшей инстанцией СИС. Слишком много мы знаем друг о друге. Нам будет трудно разойтись. — В голосе Хартмана прозвучали нотки угрозы. — Не думаю, что мой арест гестапо — в интересах господина Шелленберга и тех, с кем он согласовывает свои действия. Так ему и скажите. И вот еще. Завтра я буду ждать вас здесь в это же время, в шесть тридцать три. Вы принесете мне ответ Шелленберга. Если ответ будет «да», то встретиться мы предлагаем не в Берлине, а в Цюрихе — либо с самим оберфюрером, если такое возможно, либо с его доверенным лицом. Например, с вами. Это деликатная тема, поэтому люди вроде фон Гогенлоэ, засветившие ваши намерения во всех салонах Берна и Стокгольма, сюда не подходят. — Его рука в черной перчатке описала круг возле носа. — Говорят, в Цюрихе мало что изменилось — подают отличные устрицы с холодным мозельским. Детали обсудим позже. Хайль, оберштурм-баннфюрер.

Хартман быстро пересек улицу, запрыгнул в кабину фургона, и машина исчезла за поворотом.

Новость, принесенная Майером, вогнала Шел-ленберга в глубокую задумчивость. О Хартмане к этому моменту все как будто забыли. События на Восточном фронте развивались столь стремительно, что заниматься сбежавшим шпионом, который не то умер, не то остался жив, у гестапо не было ни сил, ни желания — тем более что русская сеть, судя по эфиру, была ликвидирована. В полицейских участках по-прежнему пылились его фото, но на них все реже задерживали взгляд.

Утром за завтраком жена вдруг сказала, глядя, с каким раздражением он пытается срезать верхушку яйца: «Милый, чтобы скорлупа не попала внутрь, требуется резолюция высших сил. Всё будет так, как должно быть. Не трать свой гнев понапрасну». Посмеиваясь над окружением Гиммлера, потакавшим его мистицизму, сам Шелленберг верил в готовность Судьбы соответствовать его намерениям. Поэтому то, что сообщил Майер, было воспринято им как, возможно, недостающее звено в цепи решений, способных обеспечить спасение либо Германии, либо системы, либо его лично.

Шелленберг размышлял. Конечно, можно было бы проигнорировать предложение Хартмана — правда, тогда придется его ликвидировать (с этим легко справится Майер), — и продолжить свой путь к гильотине. Русские вот-вот выйдут на границы рейха и вряд ли на них остановятся. Англосаксы подгрызают вермахт с юга, но так будет не всегда — им придется в полной мере войти в игру. Пока этого не произошло, руководство Великобритании и США оказалось атаковано многочисленными посланниками рейха с предложением всевозможных вариантов сепаратного мира, которые если и рассматривались, то без особого интереса. Шелленберг внимательно ознакомился с итогами Тегеранской встречи лидеров «Большой тройки», на которой они кое-как поделили послевоенный мир, а Рузвельт предложил разделить Германию на пять государств. Но главное: Сталин, Рузвельт и Черчилль договорились об открытии Второго фронта в течение мая будущего года. Фиаско Гитлера стало для Шелленбер-га очевидным.