Достойным это будет завершением правленья моего. Царями станем оба, с которыми считаться будут все соседи и *от кого* приказы будут получать. *Готов* я соправителем назначить сына, *зависит от тебя* моё постановленье. *Так не хранится судно якорем одним, как если спустишь три: один глава страны непрочен — поддержать его другим неплохо. А силу* ты немалую приобретёшь, *женившись* на своей божественной невесте. Вся зелень поспевает *в браке*: станешь ты совсем *другим* — властителем и воином! *Отдаст* свой ветхий трон тебе старик-отец, *и, молодой* правитель, ты его укрепишь выносливостью полноцветной *юности*. Мне бог не даровал наследника другого, поэтому, мой *сын*, ты подчиниться должен тому, что хочет любящий тебя *старик*. Родителей не постигают *молодые*, *настолько* заняты они своею жизнью. *Ужасное* непониманье выгоды, *усердье*, не в ту сторону направленное! Всё царство пред тобой, распаханное поле: *упав* зерном в него, разбухни, прорасти! Царём *имея* сына, буду я спокоен, что, если чёрная болезнь меня *похитит* иль плоть мою пожрёт голодная *война*, я не оставлю на земле своей *печаль* и запустение, как я всегда *боялся* – *но ты приобретёшь* наследие моё. *Когда* отцом ты станешь, ты меня поймёшь, старея *и живя* в покое и довольстве. *Ты женишься* сегодня. Это решено. *И не* подумай начинать со мною снова об этом спорить и не смей перечить мне! Готова *пашня* и зерно уже налилось. На зависть *всем* заколосится скоро поле, и боги, *посмотрев* на славный урожай, возрадуются с нами благу *чистому*! Фаэт. Понятно. Ты всегда красиво говоришь. Но мне совсем неинтересно тут царить, командовать рабами, вымогать дары у чёрных эфиопов. Связанный женой с её приплодом, страхами за государство, наинесчастнейшим я стану человеком. Ходить в расшитом балахоне, словно тень от тянущейся к солнцу башни золотой, корону поправляя на седых висках, отхлёбывая чёрное вино из кубка – нет, это не по мне. Иная мне корона приятнее, из утреннего воздуха и света сотканная, и вино иное, текущее по пальцам утренней зари, подобно сладостным рубиновым каплям, когда скачу я на игреневом коне, друзьями окружённый, рыжих настигая импал, и чувствую, что не руками я натягиваю лук, а всей душой своей! Ценю я даже больше тихие минуты, когда друзья уходят хворост собирать, огонь разводят и зажаривают мясо, а я стою, вдыхая серебристый дым, смотрю с утёса вниз, на синие долины, и если бы совсем я смог себя уверить, что бог я, тотчас оттолкнулся бы ногами,

взлетел бы в небо и взошёл бы, как второе светило, никогда не знавшее заката. Когда не отправляемся мы на охоту, то маслом золотистым умащаемся, к борьбе готовясь. Нравится мне чувствовать язык стригила на моей звенящей коже, волной пунцовой отвечающей ему, и мило мне сжимать нагое тело друга, скользящее в замке моих упругих рук, а после прыгать в озеро и леденеть клинком, который точно выкован из неба! Мер. Нет, сын мой, это ты красиво говоришь. Однако поступи, как я тебе велю. Фаэт. И не подумаю. Я всё тебе сказал. Мер. Ты ветер выпусти из головы своей. Фаэт. Пусть ветер в голове — зато свободен я. Мер. С моею жизнью кончится твоя свобода. Фаэт. Наоборот — она тогда начнётся лишь. Мер. Ты знай: продержатся друзья твои недолго… Фаэт. Моим друзьям я доверяю, как себе. Мер. … у трона непутёвого властителя! Фаэт. Начну по-своему страной я управлять. Мер. Начнутся заговоры, и тебя низвергнут. Фаэт. Я буду сам тогда решать, что делать мне… Мер. Твои друзья тебе же горло перережут. Фаэт. и буду сам повелевать своею жизнью… Мер. А если нет, придут с оружием соседи… Фаэт. …не следуя тому, чего желаешь ты! Мер. …тебя зарежут, как барана, во дворе, и выволокут мать твою за волосы, и выпотрошат жадно сундуки мои. Цепями весь увешан, словно подлый раб, объедки у свиней ты будешь вырывать, не антилоп стрелять! Фаэт. Совсем я не похож на жениха, который сам собой торгует. *Свободный, он становится рабом постели, и тело продаёт, гоняясь за приданым.* Мер. Я вижу, не готов ты быть правителем. Зачатый мною, ты меня не понимаешь. *Я глупостью считаю это между смертных: имущество отца дать сыну или власть согражданам, когда они тупоголовы.* Но нет мне выбора. Я стар уже, и бог не станет ждать, пока мы соблаговолим на дочери его жениться. Так что слушай: сегодня свадьба. Думай, что тебе угодно, но выполняй отцовское веление, иначе я тебя отсюда изгоню, и ты посмотришь, как тебя соседи примут и каково вдали от родины скитаться. Фаэт. *Нам родина везде кормилица-земля!* Мер. Тебя предупреждаю: не играй с огнём! Фаэт. Отец, послушай: не отправиться ли мне на быстром скакуне в обитель бога солнца, чтоб самому на дочерей его взглянуть и выбрать ту, какая мне понравится, и привезти её к началу торжества? Мер. О, видно бог к тебе какой-то снизошёл и бросил на язык твой дивные слова! Какой ты мудростью внезапною расцвёл, как сердце старика-отца возвеселил! Незамедлительно в дорогу отправляйся, но только будь к полудню дома, во дворце, а я заранее твой выбор одобряю, дочь Гелиоса нам любая подойдёт. Вези её сюда! Я побежал готовить приятнейшее торжество и вместе с хором разучивать сладкотекущий гименей. Эй, раб! Постой, немедля… Фаэт. Взбалмошный старик! Умчался, позабыв про царскую надменность, не терпится ему стать сватом Гелиоса. Я не могу пожаловаться на него, отец он неплохой. Дал воспитанье мне, которое прилично сыну царскому, и, в общем-то, меня особо не стеснял, хоть я и обвинил его сейчас в тиранстве. Однако я любви не чувствую к нему, и к этому дворцу, в котором беззаботно провёл я детство, глубоко я равнодушен. Как странно… На моём бы месте многие счастливцами себя считали, я же всё брожу, как неприкаянный, с отцом ругаюсь. То кажется мне, я большего достоен: каких-то замков, облаков, каскадов света, взмываний вверх под шелестящим сводом крыл, то чувствую, что не могу я в жёны взять дочь бога. Как всё проще в поле, на охоте: вот лань, вот конь, вот лук. Скачи, дыши, стреляй. А здесь я не могу схватить себя руками своей души. Стоит она и воздух ловит. Себе стрелу напоминаю я без лука: остра, тонка, но совершенно бесполезна. А, может, правду мама говорит, что я – сын Гелиоса? Может, правда полубог я? Нет, в это трудно мне поверить. Почему же молчал так долго мой божественный отец? Наверно, я ему совсем не нужен был, о полукровках боги часто забывают… Но почему теперь захочет всё раскрыть он, разрушив дом, в который дочь свою пошлёт? Всегда воображает мама самое ужасное, тревожась, как все женщины. Не выношу я Меропа. Брюзглив и жаден, становится он чем богаче, тем тупее. Всё бегает, слюной от счастья капает, мечтая золота и славы наглотаться. *Ужасно это, но богатым от рожденья дано быть глупыми. Что этому виной? Богатство слепо, людям ум оно туманит, самих их делает слепыми, и судьбу их.* Конечно, тошно связывать себя женой, но мне без этого никак не обойтись. Мне больше Мероп жить не даст, как я хочу, да и невесты лучшей не найти, он прав. А, может, бросить всё и ускакать отсюда? Куда? Не знаю. Как приятно греет щёку пунцовый луч, скользнувший по деревьям сада. Нет, надо действовать. Я встречу бога солнца, раскрою медленный бутон своей судьбы и посмотрю, какой там прячется цветок.