– Привет! Я Кевин. С ударением на «и».

«Забавно, – подумал Артур, – он совсем не похож на Кевина, тем более на Кевина с ударением на „и“». Тотчас упрекнув себя за эту глупую мысль, он представился в ответ. Кевин молча улыбнулся. Оба открыли ноутбуки. Лекция вот-вот начнется. Тема: «Передовые тенденции и проблемы современной вермикологии». Вермикология – наука о дождевых червях. И не так уж много народу набралось на этот факультатив.

– Наверное, зря я пришел, – пробормотал Артур, внезапно почувствовав угрызения совести. – Мне завтра реферат сдавать.

– Да брось ты, – ответил Кевин. – Черви такие классные!

– Классные? Почему? Потому что их можно разрезать на две половинки, каждая из которых выживет?

– Нет, это глупости. Они погибнут.

– Тогда почему же они классные?

– Да хотя бы потому, что они – гермафродиты. Это не слишком распространено среди животных. Меня это с детства восхищало. Самец и самка одновременно!

– Ну, если на то пошло, улитки тоже гермафродиты, – протянул Артур, вставая, чтобы уйти.

Поздно! Марсель Комб, «ученый с мировым именем», как значилось в объявлении о лекции, явился перед публикой. Артур вернулся на место. В конце концов, почему бы и нет? Профессор успел заинтриговать его. Артур представлял себе сутулого очкарика с нездоровым цветом лица. А увидел старого светского льва лет восьмидесяти, напоминающего скорее бывшего боксера – широкоплечего, с ясными глазами и пышной шевелюрой. Одет профессор был с иголочки: элегантный темный костюм и галстук в горошек, скрепленный серебряной булавкой. У дождевых червей имелся свой Жан Габен!

Марсель Комб наслаждался произведенным эффектом. Окинув малочисленную публику недобрым взглядом, он задумчиво уставился на ультрасовременный тактильный экран, встроенный в столешницу преподавательской кафедры из цельной древесины.

– Ну и ну, да вы везунчики, – произнес он хрипловатым голосом.

По рядам прокатился шепот. Студенты элитных высших школ в глубине души любят, когда им напоминают об их привилегированном положении.

– Сколько же червей потребовалось уничтожить, чтобы построить этот ваш кампус?

Молчание. Артур вспомнил эпизод из фильма «Семь лет в Тибете», где буддийские монахи из Лхасы руками собирали дождевых червей, прежде чем залить фундамент. Западные архитекторы не отличались подобной щепетильностью. Краем глаза Артур наблюдал за реакцией Кевина: тот сидел прямо, пальцы приготовились застучать по клавиатуре при первом же достойном внимания факте.

– Давайте знакомиться. О своих дипломах скажу кратко: дальше аттестата об окончании школы я не пошел. Начинал садовником. Учился без отрыва от работы. Потом руководил научными проектами в сельхозе, который, если я правильно понимаю, собирается переехать сюда, в соседнее здание. Сотрудники получат очень хорошие лаборатории и станут проводить еще меньше времени в поле. Таким образом, они беспрепятственно смогут продолжать нести ахинею.

Стоп, тут что-то не сходится. «Сельхоз», то есть НИИ сельского хозяйства, – это все-таки серьезная организация. Артур задумался: кто же такой профессор Комб – подлинный научный гений или обычный чокнутый конспиролог? Кевин продолжал пялиться в монитор, где на чистой странице мигал курсор.