– Ах, точно, Дарвин, – пробормотал Артур.
В памяти всплыли обрывки прочитанного жизнеописания.
– Это его последняя книга, – авторитетно объяснил Артур соседу. – Он много лет изучал дождевых червей в собственном саду.
Кевин кивнул.
«…двести семьдесят тонн с гектара в год!» – воскликнул профессор.
Артур потерял нить повествования. Машинально он записал число.
«Дарвин ограничился подсчетом сухой массы экскрементов, откладываемых люмбрицидами на поверхность земли. Я же – первый, кто вычислил общую массу копролитов, в том числе и под землей. Первый после Дарвина!»
Артур и Кевин обменялись насмешливыми взглядами.
«…так что, надеюсь, впредь вы будете более обходительны с дождевыми червями».
Профессор Комб сыпал цифрами, ссылками и красноречивыми формулами, вероятно, достаточными для того, чтобы вогнать в ступор толпу обывателей. Но его студенческая аудитория оставалась безучастной. Будущие агроинженеры давно привыкли выслушивать специалистов, рассказывающих о первостепенном значении их научной отрасли (и о царящей по отношению к ней несправедливости), а затем выдвигающих аргументы в пользу более щедрого финансирования.
Тогда Марсель Комб раскрыл свою козырную карту: размножение дождевых червей.
«Нравы люмбрицид чрезвычайно любопытны. В отличие от своих морских предков, черви, обитающие в земле, – гермафродиты. У каждой особи есть как женские, так и мужские половые органы (иногда напоминающие крошечный пенис)».
Кевин одарил Артура торжествующей улыбкой.
«Спаривание двух особей происходит в позе „шестьдесят девять“. Оно может длиться часами, что существенно меняет наши представления о том, что такое настоящий сексуальный подвиг».
Лишь пара сдавленных смешков. Шутки Марселя Комба явно не соответствовали уровню студентов АгроПариТех. Артур желал лишь одного – не закончить свои дни подобным образом. В роли старого ученого пошляка.
«Два партнера обмениваются спермой, не смешивая ее. Их женские репродуктивные органы тем временем формируют яйцеклетки, которые вместе с семенной жидкостью упаковываются в коконы. Те, в свою очередь, откладываются в землю, то есть за пределы родительского тела, где и происходит оплодотворение. Некоторое время спустя зародыши разовьются в маленьких червячков, которые подрастут и покинут свой кокон, как это делали миллиарды миллиардов люмбрицид на протяжении более двухсот миллионов лет, исправно исполняя свою благородную миссию по гумусообразованию, за что мы до сих пор так и не сказали им спасибо».
Концовка получилась милой. Но Марселю Комбу непременно нужно было все испортить:
«По сути, размножение дождевых червей – это однополый секс между мальчиками с последующим ЭКО между девочками».
Слушатели наконец-то проснулись.
– Да кем он себя возомнил, этот старый хрыч? – воскликнул Артур, поворачиваясь к Кевину, который смеялся от души.
Несколько студентов поднялись с мест в знак протеста. Они открыто заявили, что на подобные темы шутить не следует. Тем более в такой форме.
«Не подумайте, пожалуйста, что я осуждаю…» – неуклюже оправдывался профессор. Его обычными слушателями были пожилые фермеры, которые с удовольствием внимали его «неполиткорректным», как он сам с гордостью выражался, выпадам.
Никто и не предполагал, что лекция о дождевых червях вызовет такую бурную реакцию. Но поскольку студенты АгроПариТех хорошо воспитаны, многие из них ограничились лишь яростными сторис в соцсетях. Некоторые покинули аудиторию, пригрозив Марселю Комбу жестокой расправой. Артур подумывал последовать за ними. Однако взглянув на Кевина, невозмутимо ожидавшего дальнейшего развития событий, изменил свое намерение.
– Тебя это не шокирует? – на всякий случай поинтересовался он у соседа.
– Нет, скорее забавляет.
Профессор смущенно провел рукой по седой голове. Морщинистые руки с пигментными пятнами выдают возраст тех, кто выглядит моложе своих лет. Следы старости, незаметные в других местах, проступают на руках. Провалившийся спектакль Жана Габена никого не порадовал.
Марсель Комб вздохнул. «Сейчас я поделюсь с вами результатами моих исследований последних пятидесяти лет», – продолжил он, цепляясь за то, что еще могло обеспечить ему почетное место в этом мире, который он давно перестал понимать. Полсотни лет он провел в полях и лабораториях, ощупывая, наблюдая, измеряя и препарируя дождевых червей. Полсотни лет публиковал научные статьи, которые читала лишь горстка малоизвестных вермикологов. Полсотни лет терпел насмешки и испытывал смущение всякий раз, когда кто-то спрашивал его, кем он работает.