Застыв в немом изумлении, я смотрела на небольшой пакетик с каким-то белым порошком, который Наталья Николаевна держала в своей руке.

—Это... это не мое... —только и удалось произнести мне.

На лице классной руководительницы не дрогнул ни один мускул.

—Я нашла его в твоем кармане, так что можешь не отпираться.

—Я... не... Мне кто-то это подбросил!

Но кто мог подложить этот пакетик в карман моего пиджака?

Машинально переведя взгляд на Риту Савинову, стоявшую слева от меня, я увидела, как напряглось и покраснело ее лицо, виновато опустилась голова. Подруга заметила, что я смотрю на нее, но сама явно не могла заставить себя встретиться со мной взглядом.

Не может быть... Неужели это была она?

Мой рот приоткрылся. Внутри все словно парализовало от такого предательства... такой подлости.

—Это лучшее, что ты смогла придумать, Орлова? «Кто-то подбросил»? А еще отличница. Так хорошо сдала экзамены – мы все надеялись, что ты изменилась, взялась за ум, —вздохнув, учительница покачала головой. —Отправляйся в кабинет директора. Я позвоню Максиму Константиновичу. Мне не хочется этого делать, но он лично просил меня за тобой присмотреть, проследить, чтобы ты снова не пошла по той же дорожке. Савинова, —обратилась она к однокласснице, —можешь возвращаться в актовый зал.

Развернувшись, Наталья Николаевна двинулась в сторону дверей, ведущих в школьный коридор. Мне хотелось остановить ее, сказать что-то в свое оправдание... но от шока язык совсем перестал меня слушаться.

Да и что я могла сказать?

Наконец, я повернулась к подруге детства, девчонке, которую, как мне казалось, хорошо знала.

—Рита, ты... подставила меня! —выдохнула, с трудом шевеля губами. —Это ведь была ты?

—Тише... —она обернулась к двери, за которой скрылась наша классная. —Да... я просто запаниковала. Прости!

—Прости?.. Это же просто... —у меня не получалось подобрать слова, чтобы описать ее поступок. —Ты должна во всем ей признаться!

Взяв девушку за руку, я потянула ее к выходу из класса.

—Стой!.. Олеся, пожалуйста, постой секунду!

Она сжала мою ладонь, но ни на шаг не сдвинулась с места. Ее лицо еще сильнее покраснело.

—Если ты расскажешь им, что это мое... что это я подложила тебе... ты представляешь, что они со мной сделают? Директор и... твой отец? —глаза Риты расширились от страха. —Они не просто вызовут моих родителей...

Я понимала, о чем она говорит – мой отец был основным владельцем нашей школы, и его здесь боялись как огня, даже учителя и, тем более, ученики. Если бы он узнал, что одна из моих подруг была замешана в чем-то таком...

—А что они сделают со мной? Об этом ты не думала?

—Но это же твой отец! Тебе ничего не будет! А мои родители... Если до них это дойдет... если мне не удастся получить аттестат... или еще хуже!

И, спрятав лицо в ладони, она громко разрыдалась.

Мои руки бессильно опустились. Нет... я не смогу рассказать взрослым правду. Не смогу так с ней поступить, ответить подлостью на подлость. Так больно, обидно, противно... но нет, не смогу. Даже несмотря на то, что мне было совершенно очевидно – впереди меня саму не ждет ничего хорошего.

«Тебе ничего не будет»... Она правда в это верит? Меня выпустили из клиники всего полгода назад. А теперь, после всех усилий, которые я приложила, чтобы реабилитироваться в глазах родных, в собственных глазах... я снова стану главным разочарованием семьи!

Савинова все так же продолжала плакать, закрывая лицо руками. Ее тело мелко тряслось, вздрагивая в такт всхлипам.

—Хорошо, я ничего им не скажу, —через силу заставила себя произнести.

Я хотела прибавить, что если Рита действительно моя настоящая подруга, она сама во всем признается. Не позволит мне поплатиться за ее проступок. Но я не успела ничего сказать.

—Спасибо! Спасибо, Олеся! —она подняла глаза на меня, слезы мгновенно высохли на ее лице. —Правда! Вот увидишь, так действительно будет лучше!

Вздохнув с облегчением и сразу как-то повеселев, Савинова вприпрыжку направилась в сторону актового зала, где в этот момент проходила последняя репетиция перед выпускным, который должен был состояться всего через несколько дней. А я осталась смотреть ей вслед, не понимая... не понимая, как у нее это получилось – сделать вид, что ничего не произошло.

Неужели предательство могло ей так легко даться?

Голова шла кругом. Я уже не знала, правильно ли поступила, приняв на себя чужую вину. Перед моими глазами все еще висело разочарованное выражение на лице Натальи Николаевны, учительницы, которая всегда относилась ко мне с некой долей сочувствия и понимания, и я знала, что скоро точно такое же выражение должно было появиться на лице отца... и на лице брата, который был для меня единственным по-настоящему близким человеком во всем мире – от одной мысли об этом мой живот подводило от ноющей боли.