Я поняла, что не каждый из них обладал даром. И что не каждый его применял. Как будто для этих иных существовали определенный ряд правил. Потому что это не я увидела дар Тессы, а она позволила мне его увидеть. Таков была цена обмена. Шаг к доверию, чтобы я не сопротивлялась ее манипуляциям.

Доверие. Не слово – просто звук, насмешка.

Его больше не существовало для меня. Это понятие умерло вместе с возможностью видеть. В этом мире никому нельзя доверять. Я до сих пор помнила глаза мистера Тарда, который хладнокровно исполнял наказание, уготованное кем-то для провинившейся юниты. Мы никогда не были близки, мы никогда не давали обещаний, но я все равно ощутила острие ножа, которое он всадил мне в спину.

Ничего личного. Все ради одной цели.

Куратор не врал – процесс заживления действительно обходился без боли. Только во время перевязки, когда на обожженную роговицу попадал свет, в глазах начинало печь до слез. И каждый раз я с замиранием сердца ждала увидеть хоть что-то кроме черноты. И каждый раз я проглатывала горечь разочарования.

Молча. Тихо.

Как будто я желала стать призраком и больше не давать этому миру ничего, кроме собственного фантома.

И только Тесса знала, что на самом деле происходит за ширмой. Видела мою агонию и боль. То, что языками пламени жалило меня день за днем, час за часом. Поэтому столько времени проводила со слепой девочкой. Ей дали задание и сроки. Только и слышала, как она говорила кому-то – юнита еще не готова. Она еще не готова. Не готова.

Сколько уже дней прошло? Сколько недель?

Я не считала, сколько раз уже просыпалась и сколько раз ложилась спать. Моими днем был голос Тесс. Моей ночью – мама. И я боролась со снами каждый раз – бродила по палате,  щипала себя, но все равно сдавалась в какой-то момент. Потому что все сны были о ней одной.

Страшные видения ее ареста, ее пребывания в камере, даже ее казни! Подсознание не щадило меня. Хоть это были картинки из прошлого, и она улыбалась, я все равно просыпалась от собственного крика! Боль ядом бурлила под кожей, боль от которой не избавиться.

Кто-то обязательно приходил. Давал мне воды, а иногда не обходилось и без успокоительной инъекции. От нее я опять засыпала, поэтому старалась скорее приходить в себя, чтобы у сестер не возникло повода для этих мер.

Так проходила моя адаптация к новой реальности. Замкнутой со всех сторон.

Когда в палате раздался Его голос, я сразу все поняла. Время пришло. Куратор не станет наведываться к юните без лишнего повода! Он холодно прервал сеанс с Тесс и сообщил, что работа по моему делу для нее окончена.

Она не стала возражать. Даже не попыталась уточнить что-то. Пожелала мне удачи и послушно покинула палату.

Тишина впервые за последнее время напрягала и казалась колючей. В отличие от Тесс, Энди Бордер не мог залезть мне в голову и, похоже, мое спокойствие заставляла его лишь еще больше принюхиваться.

– Знаешь, что меня удивляет, – вдруг задумчиво сообщил он. – За все время ты не сделала ни одной попытки узнать о матери.

Раскаленная волна пронеслась по телу. Сердце пропустило удар, а дыхание застряло где-то в животе. Но я лишь едва повернула голову в сторону голоса куратора.

– А ведь вчера Лорейн Ривер предстала  перед судом, – поведал он таким тоном, словно считывал эту информацию с листа. – За день до этого на ее месте стоял Мэтт Донован. Повезло лишь твоей тете. Она стояла бы рядом с ними, но все улики оказались косвенными.

Я проглотила кислую слюну и сжала пальцами края койки.

Зачем он это делал, Боже? Зачем хладнокровно просверливал новую дыру в тонкой корке заживающей раны?!

Хотя я ведь знала, что меня ждет этот разговор. Его не избежать и к нему я бы никогда не смогла подготовиться. Да и они не могли отпустить юниту, не вдолбив в ее голову чувство вины за все последствия своего поступка.  

– Итак. Ты хотела бы узнать их судьбу, Кристин?

Именно после этих слов меня вдруг осенило. Бордер выдирал наружу все, что таилось вне его видения. Ему не нравилось мое молчание и покорность. Она его настораживала – он ей не доверял! Это все генеральная проверка, перед тем как я перейду в руки другой власти. И сейчас создалось впечатление, будто передо мной натянули два провода!

– Да, – раздался мой низкий голос.

Но куратор не спешил с ответ. Задумался. Наверняка он ждал другого, что я скажу – нет! Тогда это бы значило мое отрешение – отказ от реальности, которое рано или поздно вылилось бы во что-то неуправляемое.