Так начались мои скитания.
Когда турки отняли у христиан священный Иерусалим, казалось, будто весь мир обезумел. Папа Урбан II призвал всех христиан к возмездию, помешать «поганым» разорять империю, сказал о богатых трофеях, что можно добыть на чужой земле, об отпущении грехов каждому, кто идет туда, в случае кончины.
Я решил присоединиться к одному из войск. Хотя, имея меч, ни разу в жизни не бился по-настоящему. Так, разок припугнул какого-то проходимца и грубияна да пару лет назад пришлось отмахиваться от нескольких грабителей – исход передряги мог оказаться для меня весьма плачевным, если бы тем путем не проезжал известный рыцарь Готфрид Остготтский.
Решение идти в Иерусалим созрело в тот момент, когда я услышал рассказ одного из паломников. Он описывал богатство восточных земель: дворцы, расписанные золотом и драгоценными каменьями, жителей, одетых шелка, незнающих недостатка в свежем мясе, молодом вине, сладких, сочных фруктах – и Палестина мне представлялась раем на земле. В том нет ничего удивительного. Ведь у нас царил голод, каждые несколько лет погибал весь урожай. Повсюду витало ядовитое дыхание болезней. С быстротой ветра распространялся слух, что настигла всех кара Господня, за то, что отдали на поругание неверным Христианские святыни. Этим и объяснялось рвение католиков вернуть Иерусалим. Общий порыв разделил и я.
Однажды, выйдя из ворот города Майнц и даже еще не решив, в какие края направиться, я заметил множество людей – рыцарей и крестьян. Они двигались мне навстречу, наверняка думая остановиться в городе, который я только что покинул. В войске насчитывалось не меньше сотни грозно вооруженных рыцарей и около трех тысяч превосходно приготовленных к войне простолюдинов. Впереди ехал богато одетый рыцарь. Доспехи его были оторочены соболиным мехом, синий плащ с крестом золотого цвета развивался на ветру, на щите красовался серебряный грифон, хищно приоткрывший клюв и выпустивший когти.
Неплохая возможность попасть в Иерусалим, подумалось мне. Только надо серьезно отнестись к этому делу и быть более тонким в общении. Я ускорил шаг, намереваясь обойти войско сзади и обратиться к самому последнему из воинов. Однако что-то меня привлекло в предводителе. Я внимательнее вгляделся в его суровое лицо. И узнал!.. Узнал в нем спасшего когда-то мне жизнь Готфрида Остготтского! Тогда я, совсем потеряв голову от радости и забыв о невидимой пропасти, разделявшей нас и именуемой происхождением, напрямик зашагал к нему…
– Сеньор, – начал я, – прошу простить за дерзкое беспокойство...
– Пошел отсюда, болван! – один из окружения Готфрида огрел меня кнутом и хотел поддать еще, да только я во время отбежал в сторону от дороги.
– Но, может, доблестный рыцарь найдет немного времени…
– Я тебе сейчас найду время! - проорал тот же человек, который так бескорыстно раздавал удары, по крайней мере, мне они достались именно так, - Прочь с дороги, ублюдок! Иначе я вышибу твои куриные мозги!
Про куриные мозги он сказал сущую правду, но вот про ублюдка – это он зря. Родители зачали меня, находясь в законном браке.
«Что же делать? – с горестью подумал я, - Оруженосец ни за что не подпустит к своему господину. А тот и не смотрит в мою сторону. По дороге таких ротозеев, как я, целые толпы. Что же делать?»
Я поплелся вдоль дороги, идя шаг в шаг с отрядом. И вдруг:
– Эй, парень! – меня окликнули, – Иди сюда.
Звал тот самый человек, щедро и от души раздававший плеть. Не сбавляя шага, я посмотрел на него. Здоровый мужчина, лет тридцати от роду, с огромными плечами, с широченной, как стена, грудью – все в нем кричало: я воин!
Пусть и опасался нового удара плетью, я все же подошел:
– К вашим услугам, сеньор.
– Сеньор хочет говорить с тобой.
– Приветствую вас, почтенный рыцарь! – пятясь по дороге, я поклонился лошади Готфрида, - Прошу простить меня за дерзость…
Его пронизывающий взгляд прервал меня, я же склонил голову так низко, насколько мог. Но рыцарь отчего-то рассмеялся. Наверное, мое виноватое выражение лица показалось ему забавным.