– Прощаю, – ответил Готфрид, – Чего же ты хочешь?

– Узнали ли вы меня?

Готфрид Остготтский некоторое время сосредоточенно всматривался в мое лицо.

– Нет… И кто же ты?

– Ричард. Два года назад, весной, вы спасли меня – отпугнув разбойников, напавших на меня по дороге в Париж.

– Ну и что? – улыбаясь, спросил рыцарь.

Я понял, что он поддерживал разговор только ради забавы, чтобы развеять дорожную скуку.

– Могу ли я просить вас… я прошу разрешить… стать вашим оруженосцем.

Он неожиданно хлопнул меня по плечу – я находился совсем близко, идя бок о бок с его лошадью – и так громко захохотал, что некоторые рыцари, чьи роды стояли ниже на ступень этих сложных родовых лестниц, на которых ступени то пересекаются, то сливаются (лишь Богу известно, что с ними там происходит)… рыцари стали догонять нас и с любопытством слушать разговор, завязавшийся между орлом и воробьем.

– Хорошо, ты будешь им, если сумеешь в кулачном бою победить моего оруженосца. Ну, как?

– С радостью, сеньор!

Если честно, то радости не ощущалось. Я уже познакомился с его оруженосцем – им был тот самый человек, ударивший меня плетью. Громила с пудовыми кулаками, способный одним ударом вгонять гвозди в дубовый стол. Кто с таким справится? Ну, ничего, самое главное – верить в успех и идти до конца, тогда все должно получиться.

Итак, я вернулся в Майнц.

Подойдя вплотную к городским стенам, рыцарь отдал приказ разбивать лагерь, предварительно предупредив, что простоят они несколько дней.

Готфрид Остготтский остановился в трактире «Мороз и пламя», а я – при нем. Всю ночь он с несколькими рыцарями шумно гулял. Тогда как я, скромно отужинав вареными бобами, сразу же лег спать в углу на лавке, положив под голову свой дорожный мешок.

Вопреки ожиданиям, заснуть удалось не сразу. Мешал громкий смех, визг служанок, которых благородные рыцари щипали за мягкие места и стук тяжелых глиняных кружек о крышки массивных столов, до блеска истертых локтями любителей крепких вин, жирных поросят и слухов.

Безоружный бой, завтра на базарной площади, я ждал с беспокойством и страхом.

Что завтра случится?

Ох, и наподдает же он мне!

Только я смежил веки, почувствовав усталость от размышлений о завтрашнем дне, как начался дождь. Его первые капли глухо застучали по карнизу и слюдяному оконцу.

Целой ночи небу не хватило, чтобы выплакаться. Ну и пусть себе льет. Я с радостью буду драться в любое ненастье. Нет, не оттого, что так страстно хочется мордобоя, просто-напросто состязание, если оно состоится, давало мне шанс, какой выпадает нечасто.

Утром я наспех перекусил, чем пришлось, и, не дожидаясь рыцаря, отправился на базарную площадь – оглядеть место боя.

На базарной площади собралось на удивление много народа. Не было никакой торговли. Никто не пытался прятаться от дождя, который, казалось, только радовался возможности вылиться на людские головы.

– А почему, почему так много народа? – спрашивали только что подошедшие, - Почему нет торговли?

Им со смехом отвечали:

– Один чудак бросил вызов оруженосцу Готфрида Остготтского.

– Да ну?!

– Вот тебе и ну! Да еще обозвал его индюком!

В толпе раздался смех.

– Точно! Так оно и было! – еще больше распалялся рассказчик, - Я даже слышал, как этот тип кричал во всеуслышание, что оруженосец только жрать мастак да девок на сене валять…

Слухи, слухи… Иногда в них нет и доли правды.

А зеваки все валили и валили. Моросил серый, словно свинец, дождь, стараясь отмыть землю, и не подозревая о том, что лишь еще больше разводит грязь.

Шальная мысль заразила меня: «Зачем попусту мокнуть в ожидании? Когда еще благороднейший рыцарь изволит приехать сюда? А пока можно заработать!»

Я, расталкивая столпившихся, буквально продрался сквозь густой человеческий лес и, под чью-то негодующую ругань и добавленный к ней пинок, выкатился на пятачок пустого пространства. Сотни глаз в ту же секунду уставились на меня.

– А ну! – крикнул я, – Кто хочет увидеть состязание – кидай по монете!