– А ты кто такой? – спросил кто-то.

–Тот самый, который будет драться с Жаком!

– Зачем тебе деньги? – спросил какой-то умник из толпы.

– Жениться хочу! Давайте, сколько не жалко! Иначе, пойду домой!

Никто не захотел, чтобы последние слова сбылись, и вскоре у меня набралось целых два кошеля меди.

А дождь лил и, казалось, не кончится никогда. Чей-то кулак взметнулся вверх и погрозил темно-лиловым тучам. Но стоило приехать на площадь рыцарю – о плачущем небе все забыли. Что зевакам дождь, когда тут происходит такое!

Жак, мой противник, раздевшись до пояса, отдал мокрую одежду крестьянину из их отряда. Я, позабыв о скромности, тоже протянул свое мокрое тряпье, и оно исчезло в кожаном мешке вслед за одеждой оруженосца.

Большие голубые глаза Жака казались всегда задумчивыми, лицо можно было бы назвать красивым, если бы не перебитый нос и глубокий шрам на подбородке: несомненно, его оставил чей-то меч.

Жак был выше на целую голову, силен, как бык, а в бою на кулаках – тут его тело говорило само за себя. Что я мог ему противопоставить? Ловкость!

Готфрид с чуть заметной улыбкой подозвал оруженосца и стал что-то говорить.

Я топтался на месте, словно гончар, месивший глину.

И вот, Жак встал напротив, подмигнул и со спокойным видом скрестил руки на груди.

– Начинайте! – крикнул Готфрид.

Люди уставились так, словно не видели на свете ничего интереснее драки.

Я начал ходить вокруг Жака. Он, как изваяние, стоял под дождем и даже не смотрел на меня. Тогда я остановился позади него.

Куда же ударить? В затылок! Действительно, зачем долго мучаться?

Прыжок с занесенным над головой кулаком. Жак, каким-то пространным образом почувствовав мои намерения, резко обернулся, когда я еще находился в воздухе, и мягко толкнул рукой в грудь. Ухнув, я повалился в грязь.

Толпа захохотала, кто-то даже захлопал.

– Ах, так! – мой разъяренный возглас предшествовал новой атаке: крепко сжатый кулак метнулся в лицо оруженосцу, но тот плавно уклонился в сторону и снова толкнул. На этот раз я не упал, а просто проехался по жиже, как по скользкому льду.

Жак, явно потешался. А я был просто взбешен. Умелый воин, не видящий во мне достойного противника! И эта несчастная толпа, что наблюдает раскрыв рты! Какой глупец сказал, что лучшее средство защиты – нападение? Почему же ничего не выходит? Нет, сегодня это правило не оправдало себя. Что же теперь? Нужно каким-то образом заставить его напасть! Как? Разозлить? Точно! Но чем же его вывести из себя?

Порыскав вокруг глазами, я заметил овощную лавку, стоявшую рядом, и метнулся к ней. Сей же миг в руках оказалось два небольших кочана капусты. Жак, недоумевая, зачем мне вдруг стала необходима капуста, вопросительно смотрел, скрестив на груди руки.

– Лови! – Крикнул я, подбегая, и швырнул один вилок. Мой противник пригнулся, капуста пролетела над его головой; вторая, метко брошенная, не знаю даже, как получилось, ударила ему прямо в лицо, когда он выпрямился.

Люди вновь громко засмеялись. Я громко захохотал, специально, чтобы разозлить Жака. И, на счастье или на беду, задел самолюбие этого гиганта.

Бешено зарычав, он рванул на меня, отступившего поближе к лавке зеленщика, думая при не удачном раскладе, воспользоваться ею, как укрытием. И в самый момент, когда разъяренный боец намеревался схватить меня, я повалился ничком в жирную грязь. Он нагнулся, размахивая руками, и все же не достал, а через несколько мгновений толпа разразилась смехом, захлопала, кто-то стал свистеть…

Потому что все внимание Жака было приковано ко мне, и он поздно заметил, что несется прямо на лавку. С громкой руганью перелетел через прилавок, сгребая за собою все лежавшие на нем овощи и опрокидывая стоявшие друг на друге ящики. Все, что приготовил в этот день на продажу зеленщик, посыпалось на Жака, оказавшегося, в итоге, зарытым в куче зелени. А когда, чертыхаясь, вылез, на ушах его висели зеленые веточки, в длинных черных волосах запутались листья, и сам он походил в эту минуту на лесного духа, выгнанного из чащи. Громко ругаясь, он стряхивал с себя зелень, но стоило взглянуть в мою сторону, бешенство его тут же угасло, и он, к моему вящему удивлению… улыбнулся.

Позже, когда я спросил, зачем, Жак ответил: