День пролетал за днем, ночь – за ночью в крепости Эскенеборго. Долгие часы я проводил, разговаривая с Эвелин и учась у нее обращению с мечом. Билась она великолепно, не дай Бог встретится с ней под разными знаменами. За шесть дней Господь создал Землю, а дева-воительница из меня – нечто смутно походящее на воина.
Хоть выучи ты все приемы на зубок, - сказала она, - это не сделает тебя непобедимым бойцом. Практика, практика и еще раз практика – вот что требуется для победы над умелым врагом. Опыт самое главное в воинском искусстве, как, в прочем, и в других делах…
Эвелин оказалась девушкой не глупой, и я мог с ней не только прекрасно общаться, но и поучиться кое-чему. За короткое время мы настолько привыкли друг к другу, что повсюду ходили вместе.
И вдруг – турки! Стройными рядами они подходили к крепости. Видимо, услышали о ее взятии, и теперь шли осаждать Эскенеборго. Слава Богу, мы быстро похоронили всех павших, после чего принялись за починку ворот, которые теперь стояли как новые, готовые принять на себя еще один штурм – ладно хватило ума не только пьянствовать. Все еще хмельные, наши войска стали готовиться к осаде.
Около десяти дней турки стояли под стенами. Вода у нас закончилась, как, впрочем, и вино. От жажды одни, вскрывая жилы собственных лошадей, пили кровь, другие опускали пояса или платки в ямы с грязью и выжимали из них воду, третьи вырывали землю, раздевались донага и ложились в прохладные ямы, посыпая грудь землей. Кто как умел, боролся с жаждой, быстро ослаблявшей войско. Я бы, наверно, тоже вскрыл жилы собственной лошади, если бы не турецкая стрела, что вонзилась ей в шею, но не переживал – вон сколько за стенами конных турок.
Рассвет розовым цветом окрасил горизонт. Свежий запах утра пробуждал неимоверное желание к жизни, к наслаждению новым днем. Великая смерть, которой, все знали, предстоит сегодня свершиться, никаким образом не вязалась со столь прекрасными минутами чудесного утра.
Атака не стала неожиданной – к ней мы успели основательно приготовиться. На стене возле меня уже лежала груда булыжников – на случай, если закончатся стрелы, которых, вообще-то, имелось в избытке. Эвелин была отправлена вместе с ранеными при первой осаде собирать стрелы, копья, булыжники и все остальное, что могло пригодиться в бою.
Турки кинулись на крепость. Прячась за каменными зубьями стены, я натянул тетиву лука и выстрелил в одного из турков тащивших на плечах длинную лестницу. Мусульманин не издал не единого звука, чуть запнулся, но все-таки продолжал нести лестницу – стрела торчала из его широкой груди. Я выскочил из-за укрытия, не веря собственным глазам, и тут же у моего плеча по камню чиркнула вражья стрела. Руки быстро наложили на лук новую снаряд и пустили в раненного турка. На этот раз промах – стрела пролетела в каких-то дюймах от его шеи и с дрожащим гудением вонзилась в деревянную лестницу.
Я присел, укрывшись за стеной, чтобы попытаться еще раз. Выглянув из-за каменного зуба, тщательно прицелился – то ли в человека, то ли в зверя, теперь уже не знал, держащегося из последних жизненных сил, но все еще рвущегося в бой. Пальцы вновь отпустили натянутую до предела тетиву. Третья стрела со свистом распорола утренний воздух и на веки вечные прервала жизненный путь могучего воина.
Я слышал предсмертные крики, перемешанные с озлобленной руганью усталых воинов Готфрида Остготтского – турки где-то лезли на стены, таран забил в ворота железным лбом. Руки нещадно ныли от усталости, но стрелы мои никогда не задерживались. Привыкнув, я уже не прицеливался так основательно, как в первые моменты, – теперь стрела всегда находила цель. Стрелял и стрелял в кишащих внизу нехристей и не сразу заметил поставленную передо мной лестницу – по ней уже поднимались турки. Выхватив из-за спины меч, я с размаху ударил в первого появившегося врага – его голова слетела с плеч и, упав под мои ноги, скатилась со стены. Удар оказался такой силы, что самого едва не выкинуло вниз. Не успел я прийти в себя после первого удара, как из-за стены вылезла новая голова…
Солнце медленно клонилось к земле, а наша схватка и не думала утихать. Нехристи лезли и лезли – я рубил и колол, кидал тяжелые камни, пока до последней капли не истратил сил. Глаза застилал пот, все вокруг смешалось в одно огромное, расплывчатое пятно. Казалось, я не пускал на стену никого из врагов. Потому совершенной неожиданностью явилась возникшая на стене, словно по черному волшебству, фигура турецкого воина. Собрав последние силы, я ударил его клинком в живот. Турок захрипел и повалился на меня. Я не устоял на ногах и, раскинув руки, как раскидывает птица крылья во время полета, слетел вниз со стены.