Разумеется, Златогорский так бы не поступил со мной, ни с кем бы за моей спиной спать не стал. Уж не знаю, родился ли он таким патологически ответственным и совестливым или же стал после того поступка с девушкой бывшего друга и своего развода. Предполагаю последнее. Кого-то раз оступившегося затягивает в болото мерзости по самую макушку, а кто-то, хорошенько хлебнув, выбирается совершенно другим человеком.
Ну а если того, что упрямо стоит перед глазами не случилось и не случится, то почему я чувствую себя раненой, напуганной, подавленной и разозленной одновременно?
Только по одной причине.
Последний изъян Златогорского меня добил.
Вылетев из кабинки, я подскочила к раковине и, наплевав на макияж, принялась обильно окатывать лицо холодной водой. Это хорошо отвлекало от мыслей.
К людям я вышла бледной, мокрой и растрепанной. Благо, время было около полуночи, большинство посетителей уже вошли в раж и не могли воспринимать происходящее всерьез. Вера, как оказалось, вернулась за наш столик. Из приглашенных за ним осталась лишь Катя, заметно увлеченная каким-то парнем, видимо, успела завести знакомство. Двух других милых дам не наблюдалось: либо на танцполе обзаводятся новыми связями, либо уже ушли, выпустив весь запас яда.
Овчинникова взирала на меня расширившимися от удивления глазами. Судя по блеску в них и розоватому румянцу, горевшему на щеках, на той порции мартини она не остановилась. Посоветовала ей сделать это. И добавила:
- Ты прости. Я пойду. Не по себе что-то, видимо, перебрала.
- Ничего, иди, - будто бы в смятении ответила она и, неловко поднявшись с диванчика, обняла меня на прощание. Шепнула:
- Мне хотелось бы, чтобы ты была счастлива.
- Да я и счастлива, так что будь спокойна. Давай. Созвонимся.
Убрав от себя руки подруги, я развернулась и пошла к выходу, пробивая себе путь в толпе. Некрасиво вышло с этим девичником. Мой долг - быть в такой момент рядом с Овчинниковой, устраивая ей шикарные проводы в замужнюю жизнь, а на деле проводы мне устроила она.
***
Во втором часу ночи гулять по холодной мокрой гальке берега, позволяя волнам время от времени обжигать льдом твои ноги, - развлечение для сумасбродов. Или отчаянно влюбленных и не знающих, куда от себя деться.
Сварливое осеннее море шумело за серо-туманным тюлем темноты. В воздухе звенела близкая непогода, разливались запахи порта: соль, железо, затхлость. Лицо и открытые шею и грудь охлаждал навязчивый сырой ветер. Я брела в сторону дома... Кажется. Тут главным было не направление, а само движение.
Экстремальность прогулки и одиночество вернули мне необходимое спокойствие, позволили окончательно проявить этот своеобразный негатив, подсунутый подругой и заставивший меня сначала очень пожалеть, что не напилась до такой степени, чтобы выворачивало, потом сбежать с девичника, а после - пройти пешком где-то километра четыре до моря, намеренно игнорируя такси и неприятную погоду.
Итак. Сегодня я - спасибо въедливой Вере - открыла, наверное, последний изъян у Дениса Златогорского. И этот последний изъян, надо отметить, самый большой, заключается в том, что он любим. Да, это необъяснимо и непонятно, несправедливо и пахнет предательством, но тем не менее. Влюбилась ли я в него просто и быстро, влюбилась ли медленно и со скрипом - значения уже не имеет, если: а) способна испытывать такую безумную ревность и боль при одной мысли о том, что он может быть с другой, и б) мне нужен только он, никто и никогда его не заменит.
Да, это страшный изъян. Из-за меньшего люди расставались. Я же, наоборот, хочу ему во всем признаться и получить ответное признание. А он ведь меня любит, да? Пусть не говорил об этом, но слова - такая труха, поступки и поведение - вот настоящее. И его они с головой выдавали... Одним словом, я готова шагнуть с ним в эту пропасть дальше, простив и приняв этот изъян. В конце концов, я и сама - склад взрывоопасных недостатков.
Основательно промерзнув, зато окончательно протрезвев и смирившись с жестокой действительностью, я все-таки вызвала такси и поехала к Денису. Дома его, скорее всего, еще не было: жених с друзьями отмечали мальчишник в пул-баре и так же, как и мы, планировали не расходиться до закрытия. Однако еще месяца два назад Златогорский собственноручно прицепил к моей ключнице дубликаты ключей от своей квартиры, давая мне понять, что в любое время могу прийти к нему, не предупреждая, не думая о каком-то нарушении личного пространства. До этого дня пользоваться таким приглашением не считала нужным. Сегодня же все изменилось.