- Да, - не остался в долгу Денис, раздраженно сверкнув ставшим холодным взглядом. - Такой рудиментацией совести и принципов похвастать не могу.
Я зло промолчала, но в конце концов не удержалась:
- И я даже скажу тебе следующее: ты никогда и не дойдешь до таких вершин. Способностей не хватит.
- Не ставь диагнозов, Лара. Я тоже не святой и порядочно гадил.
- Самобичевание - вообще конек святых, Денис.
Обидевшись друг на друга, мы уставились в пустые чашки из-под кофе, а вскоре ушли из ресторанчика. Я все же вернулась на работу, а Денис, вероятно, отправился на свою - мы почти не разговаривали по пути. И долго еще не могла понять причин того препирательства и последовавшей враждебности.
Поздно вечером, когда легла в постель и собиралась выключить телефон, пришло сообщение от него: «Когда завтра сбор у твоей мамы?» Ответив: «В 18.00», - уставилась на экран, ожидая, кусая губы, думая, что с этим обыкновенным Златогорским нравится и ругаться, и мирно общаться. Мы вполне можем потом остаться друзьями. Он небезнадежный. Интересный...
«Ты говорила, что хочешь подобрать мне подходящую одежду. Или теперь отдашь это на откуп мне?»
«Размечтался! Трепещи, Дениска! Я тебя так одену, что мама родная не признает».
«Что ж, попытайся. Спокойной ночи, Лариса. Заберу тебя с работы завтра в 13.00».
Да, мы вполне можем потом остаться друзьями.
***
В шесть вечера Златогорский выключил двигатель своей «Хендай» у дома моих родителей. Едва мы вышли из машины, на нас навалилась густая и плотная тишина, которая бывает в пригороде жаркими летними днями. Вокруг ни души, все звенит стрекотом цикад и птичьим посвистом. Солнце выкладывает мозаику из своих лучей на проселочной дороге, пахнет травами и чуть-чуть навозом.
Мы синхронно повернулись друг к другу, оценивая внешний вид и безмолвно спрашивая друг друга о готовности к виражам общения с моей родней.
Я постаралась, чтобы мы выглядели в едином стиле, который про себя называла «тихое городское безумство». Все на грани, но пока в рамках приличия. Сегодня я выбрала яркую помаду, густо накрасила глаза, позаимствовала у Дениса футболку размера на три больше - должно же все выглядеть так, будто мы с ним пара. Она сползала с одного плеча, поскольку я поработала ножницами над горловиной, а на животе и вовсе завязала ее узлом, чтобы не болталась как балахон. Юбке или джинсам я предпочла узкие шорты, пусть и без дырок, но сильно открывающие ноги. Златогорский их не оценил или, наоборот, оценил. Потому и мрачно высказался, что, мол, если в таком виде выходить, то только с дубиной, и ее роль он охотно сыграет.
Приложенные усилия даром не прошли, у мамы при виде нас задергался глаз, а губы недовольно поджались.
В девять вечера все продолжало идти четко в соответствии с моими ожиданиями. Папа немного смущался, но в целом был настроен благодушно. Вовка и Алекс прощупывали и подкалывали моего «парня», но регулярно получали в лоб не менее подковыристыми фразами и ретировались, чтобы через несколько минут вновь открыть наступление. Еще один гость - специально приглашенный для меня юноша с брутальным именем Константин, а по виду маменькин сынок, скромный, тихий, в очках, младше меня года на три - держался особняком и явно ужасался шумной компании, в которую его занесло злодейкой-судьбой. А мама... Мама уже на третьей минуте раскрыла весь этот маскарад с одеждой и поглядывала на меня с таким одобрением, что хотелось громко и от души выматериться и объявить, что все кончено, я очень плохая девочка и завтра же побреюсь налысо, а заодно и прогуляюсь голышом по улице.
Что касается Дениса, то и тут все шло так, как я и предвидела: Златогорский ничего из себя не строил, был искренним, держался с достоинством, говорил красиво и вел себя образцово. И даже слишком образцово - ни разу не приобнял меня и не коснулся, хотя я и говорила, что для поддержания легенды данный пункт обязателен.
Семейное застолье у нас всегда проходило по одной и той же схеме. За горячим было принято распекать мой образ жизни и образ жизни соседей и друзей. От первого пункта сегодня корректно воздержались, а второй обсосали со всех сторон. Далее накал беседы, по мере насыщения трапезничающих, спадал, и темы соскальзывали в аграрную область: урожай, наводнение или засуха, цены в магазине и на рынке да домашние заготовки. И только за чаем беседа поворачивала к злободневным и неприятным темам. Естественно, именно чая я ожидала с волнением и нетерпением. Константин, оказавшийся сыном какой-то нашей очень дальней родственницы со стороны отца, как-то ухитрился исчезнуть со сцены до этого знаменательного момента. За столом остались все свои: злорадно ухмыляющиеся старшие браться, погрустневший отец да сосредоточившаяся для главного мать.