писать сейчас же, пока все события свежи в моей памяти. - Но герр Щербет, – умолял его проводник, - вам непременно нужно отдохнуть. - И слышать не желаю, - смеялся Ганс. – Я буду работать, а вы спите. Кхуре ничего не оставалось делать, как лечь и уснуть, а утром, наблюдать угрюмое выражение на лице невыспанного Ганса. - Ни одного следа... – бормотал тот. – Ни единого, вы представляете? Что-то случилось... Я чувствую, что что-то случилось... Мы чем-то обидели их или они просто ушли в другое место... Мы были так близко и вот... Что же теперь делать, что же делать?.. - Такое бывает, - пытался успокоить его Кхура. – Иногда их нет несколько дней кряду, а затем – раз, и целая стая прыгает вокруг вас. Не стоит так переживать... - Нет, не успокаивайте меня, - стонал Ганс. – Они ушли. Они бросили нас! Боже, как я несчастен... Но знаете что, мы их отыщем! Глаза Ганса внезапно загорелись фанатичным огнём, и он принялся собирать вещи. - Одевайтесь, Кхуру, – воскликнул он. – Они не могли далеко уйти. Мы отыщем их и вновь приманим! Скорее, они не могли далеко уйти! Проводнику вовсе не хотелось покидать уютную хижину, и он спешно пытался придумать нечто, позволяющее им остаться. - Постойте, герр Щербет, - сказал он, когда Ганс уже пристёгивал лыжи. – Постойте... Я, кажется, понял, в чём причина их отсутствия... - И в чём же, – спросил Ганс. - Скажите, перед тем, как разложить конфеты, вы мыли руки?.. - Э-э-э, - почесал затылок Ганс, – не думаю... А что, это так важно? Кхура рассмеялся сухим смехом и принялся распаковывать свой рюкзак. - Раздевайтесь, герр Щербет, - сказал он. – Мы остаёмся. Йети никуда не уходили. Они тут. - Ничего не понимаю, - удивился Ганс. – Вы можете толком объяснить, что происходит? - Это моя вина, герр Щербет. Я забыл вас предупредить. - Предупредить о чём? - О том, что йети необычайно чистоплотны, - ответил Кхуру. – Они умываются по сорок раз на дню и никогда не возьмут конфет у человека, если он перед этим тщательно не вымыл руки. - Вот оно что... – выдохнул Ганс. – Такая мелочь, подумать только... - Такая мелочь может стоить нам обоим жизни, герр Щербет, - продолжил Ганс. – Грязные руки оскорбление для снежного человека. Это как... это как грязные руки! Нет ничего противнее. - А вы мыли руки, перед тем как раскладывали конфеты в прошлый? – уточнил Ганс. - Конечно, а потом ещё четырежды протёр их чистым снегом, - с достоинством ответил Кхура. – И результат вы видели. - Да, - покачал головой Ганс. – Но они же вернутся, да? - Несомненно, - ответил Кхура, - но отныне конфеты буду раскладывать только я, и это не обсуждается! У йети превосходный нюх. Если они вновь почуют на угощении ваш запах – жди беды. Они соберутся в стаю, придут сюда ночью, окружат нашу хижину и заметут её снегом, так что мы окажемся в ней замурованы навечно... Я уже видел такие ледяные склепы. Ужасное зрелище, герр Щербет, просто ужасное... Ганс поёжился и отважился на последнюю попытку. - Но научное сообщество... - Плевать на научное сообщество, - грозно прикрикнул Кхура. – Не им замерзать в плену у йети. Короче, либо вы подчиняетесь моим правилам, либо всё, я разрываю наш контракт и ухожу... Кхура встал и начал рыться в рюкзаке в поисках контракта. Видя его решимость, Ганс покорно повесил голову и кивнул. - Хорошо. Будь по вашему. - Вот и славно, - расцвёл улыбкой Кхура. – Будьте паинькой, герр Щербет и можете снова смело готовить ваш фотоаппарат к завтрашнему утру. - Вы думаете, они придут?.. – жалобно пропищал Ганс. - Без сомнения. Они спят и видят наши карамельки, герр Щербет, - ответил Кхура. – Сами убедитесь. Понятное дело, что следов следующим утром было в избытке. Ганс благодарил небеса и Кхура, и не расставался со своим фотоаппаратом. Вдобавок, проводник развесил на сучьях куски пакли и герр Шуберт, приняв её за шерсть снежного человека, заботливо переложил её в специальный конверт. - Я отправлю эту шерсть в Британский музей, – гордо сообщил он. – Британские учёные вечно задирают нос. Это собьёт с них спесь... Тем же вечером, Кхура, которому стало лень забираться далеко в лес, сказал: – Сегодня я положу приманку совсем рядом с домом. Думаю, они достаточно осмелели. - А что если я попробую сделать несколько фотографий, когда они придут? – поинтересовался Ганс. – У меня на фотоаппарате есть отличная вспышка. - Слишком опасно, - покачал головой Кхура. – Йети боятся молний. Если они внезапно увидят яркий свет, то побегут как зайцы, куда глаза глядят и что ещё хуже, расскажут всем своим знакомым, что к этой хижине лучше не приближаться. Тут даже тонна конфет не поможет... - Ах, как жаль, - расстроился Ганс. – Мне бы так хотелось увидеть хоть одного снежного человека. Хоть краешком глаза! - Краешком глаза... – задумался Кхура. – Есть у меня одна идея, но это очень опасно. - Я заплачу любую сумму! – сказал Ганс. – Всё что у меня осталось, ваше! Пожалуйста, Кхура, помогите мне! - Хорошо, - хмуро кивнул проводник. – Но вы должны беспрекословно меня слушаться иначе нам не вернутся живыми... - Я на всё согласен, - воскликнул Ганс. – Что я должен делать? - Ничего, – ответил Кхура. – Просто сидеть в хижине совершенно неподвижно, с головой укутавшись в одеяло и ждать. - Ждать чего? - Ждать, когда один из йети зайдет внутрь... – ответил Кхура, переходя на шёпот. - Боже, неужели он осмелится войти внутрь?! - Если всё будет тихо, то да, - сказал Кхура. - Главное, ни в коем случае не вылезайте из-под одеял, а не то ваш запах его вспугнёт. - Но как же я его увижу? – спросил Ганс. - Я оставлю вам малюсенькую дырочку, сквозь которую вы его увидите. - А где будете вы в этот момент? – захотел узнать Ганс. - Снаружи, - сказал проводник. - Почему? - Во-первых, наша лачуга слишком мала, чтобы тут уместилось трое, - объяснил Кхура. - А во-вторых, должен же кто-то остаться снаружи и привести помощь, на тот случай, если йети разозлятся и засыплют хижину снегом. - Но как я увижу йети в темноте? – спросил Ганс. - Я разожгу небольшой костёр напротив открытой двери хижины, а потом спрячусь на дереве, - сказал Кхура. - Огня они не боятся. Ганс одобрил план проводника, и они приступили к его реализации. Первым делом, Кхура заставил герра Шуберта раздеться догола и хорошенько растереться снегом, чтобы отбить запах. - Ради науки я готов на всё! – сказал Ганс и начал стаскивать штаны. С криками и охами он долго натирал себя снегом, пока не сделался малиновым и только после этого Кхура позволил ему вновь одеться. - А вы знаете, - сказал Ганс, когда немного согрелся, - мне даже понравилось. Есть в этом что-то волшебное, голым скакать по снегу у подножия Гималаев... Когда стало темнеть, Ганс лёг на пол, а Кхура тщательно завалил его сверху снаряжением и свежим лапником, оставив только маленькую дырочку для дыхания и наблюдения. - Наберитесь терпения, лежите тихо и не ворочайтесь, - приказал Гасну проводник. – Йети долго будет ходить вокруг лачуги, принюхиваясь и присматриваясь, и только потом, заглянет внутрь. Не упустите этот момент. - Я буду начеку! – донеслось из-под груды вещей. – Я так счастлив! Кхура прыснул в кулак и вышел наружу. Там он разжёг костёр, сделал себе ужин и неспешно поел. Затем он просто лежал у огня и ел карамель и только около двенадцати, встал, надел свои «волшебные» снегоступы и стал ходить кругами вокруг хижины, кашляя в воротник и шумно сморкаясь. Герр Шуберт, всё это время тревожно вслушивающийся в ночную тишину, вздрогнул: - Так вот они какие, эти йети, - прошептал он. – Совсем как люди. Хорошо бы один из них заглянул сюда и полакомился бы конфетами... Уж я разгляжу его как следует... Однако йети не спешил показываться. Он бродил вокруг хижины ещё почти час, пока у Кхура не закружилась голова, а Ганс не начал задыхаться под грудой вещей. Только тогда, проводник снял свою куртку, вывернул её мехом наружу, вновь надел на себя, повалялся немного в снегу и в таком виде протиснулся в хижину. Он хрипел и рычал, колотил руками по стенам и даже уселся на кучу вещей, под которой прятался не живой ни мёртвый Ганс. В крохотную щелку он видел только большую тень, покрытую густым мехом, и от восторга грыз ногти, чего не делал с 5 летнего возраста. Кхура ещё раз потряс хлипкие стены лачуги , доел оставшиеся конфеты, громко рыгнул, и вышел наружу. Там он вывернул куртку обратно, подбросил в огонь поленья и улёгся спать, оставив Ганса ворочаться в своём тесном укрытии. Утром разговорам не было конца. Ганс с упоением рассказывал о гиганте, что вломился в хижину и весьма убедительно имитировал звуки, которые тот издавал. Он сфотографировал следы вокруг лачуги и расспросил Кхура, что тот видел. - Он был только один, насколько я смог заметить со своего дерева, - сказал проводник. – Но он был очень большим. Он долго ходил вокруг лачуги, а потом ворвался внутрь и стал так страшно рычать, что я едва не скатился вниз. О, герр Щербет, вы необычайно храбрый человек. Остаться с глазу на глаз с рассерженным йети, это подвиг. Ганс покраснел от удовольствия. - Ну, что вы, что вы... – забормотал он. – Я же был в укрытии... Право, не стоит говорить о моей храбрости... - Но есть одно но, герр Щербет... - грустным голосом сказал Кхура. - Какое? - Мои... то есть наши конфеты закончились. - Совсем?! - Полностью, – сокрушённо покачал головой Кхура. – Этот громадный йети вчера доел последние остатки. Нам больше нечем их подманивать. Пора возвращаться, герр Щербет... - А нельзя ли их ещё как-то заманить к нам, - расстроился Ганс. – Может они любят кофе или рыбные консервы?.. - Нет, - ответил Кхура, уставший от подобных при