Это было весною. Она пришла поздно. Целые недели напрасно ждали дня, когда можно будет выехать в поле пахать. Но тучи не переставали плыть по небу, посылая груды снегу на равнину; ручьи замерзали, а смешанный с грязью снег покрывал вновь поля и леса, где за несколько дней до того, под дуновением теплого весеннего ветерка, уже успели образоваться глубокие лужи на проезжих дорогах и тропинках, между тем как кустарники на болоте гнулись под тяжестью падавшего на них дождя, смешанного со снегом, а вода подымалась высоко над потрескавшимся льдом, доходя почти до ветвей верб и ольх, низко спускавшихся над нею.

Впереди расстилалась обширная, однообразная, грустная равнина. Куда ни проникал взор, всюду встречал он только гладкую поверхность поля, однообразие которого нарушалось бесчисленным количеством пересекающих друг друга усадьб; местами лежали кучки нерастаявшего еще снега. Вдали одиноко возвышался купол церкви в маленьком городке, расположенном среди равнины, а по другую сторону его, дугообразно окаймляя плоскость, виднелся темный сосновый лес, где одинокие березы, выдвигаясь местами, прорывали однообразное кольцо темной зелени.

Над этою картиною высилось темное, мрачное небо, а холодный северный ветер дул из-за углов над большою усадьбою Гэнби, расположенною у опушки леса, точно с целью защититься от бурных порывов ветра, свободно разгуливавшего по равнине. Ветер потрясал окна и двери дома, набрасывая вокруг кучи сломанных ветвей и прошлогодних павших листьев. Он наносил с собою большие тучи, мрачные, холодные тучи, ниспадавшие на землю попеременно то в виде снега, то в виде дождя, между тем как впереди расстилалась равнина, безжизненная и безмолвная в эти первые майские дни, березы в лесу хлопали своими гибкими, голыми ветвями, на которых не было еще и признаков цветков или листьев, а высокие сучковатые дубы стояли непоколебимо под напором ветра среди куч полусгнивших листьев, нападавших к их ногам в течение года.

Наконец подул с юга сильный, теплый ветер. Возрождение проявилось раньше всего на болоте. У берегов и в углублениях зима задержалась подольше. Но южный ветер покрыл водою лед, образовал на нем дыры, нагромоздил друг на друга кучи льда и повлек их за собою по поверхности воды, разбивая по дороге на мелкие куски. Затем на помощь ветру явилось солнце. Оно заставило окончательно растаять снег, размягчило почву, помогло прошлогодней травке расправить свои члены, окоченевшие от продолжительного зимнего мороза. Все старое и негодное было сожжено им, а молодая травка пробилась вверх, нежная, свежая, полная надежд.

Прилетели и ласточки. В сиянии солнечных лучей, высоко над полями, раздалось оживленное щебетание. Люди взглянули вверх с опасностью ослепнуть от солнечного света и рассмотрели наконец маленькое, темное существо, представлявшее неподвижную точку на голубом своде неба. Ласточки спустились вниз, стали отыскивать свои старые жилища и кружиться над землею, собирая все нужное для постройки гнезд. Журавли и утки спускались на болото для отдыха или с намерением окончательно поселиться в нем. По временам показывалась стая гусей, спешившая на север, а иногда появлялся наверху и благородный лебедь, пролетавший над обширною равниною.

Несколько дней спустя сильное оживление царило в обширной усадьбе Гэнби. Выгоняли скот на пастбища, где он должен был пробыть до начала зимы. Сама г-жа Берг стояла на лестнице и с довольною улыбкою наблюдала, как ее шестнадцать коров с бычками и телятами проходили по скотному двору, направляясь к выходу. Служанка Карина, лет двадцати с небольшим, сын хозяйки, приблизительно того же возраста, работавший около дома, вместо поденщика, и ее двенадцатилетний сын — все шли за скотом в качестве погонщиков.

Радостным считается в доме крестьянина тот день, когда скот выгоняется на пастбище. Крестьяне избавляются от затруднительной обязанности добывать ему дома корм и приступают к чистке скотного двора. Кроме того, с удалением скота появляется уверенность в скором наступлении лета с его длинными и светлыми ночами. Прошла мрачная зима с ее однообразными вечерами, начинавшимися в четыре часа дня, которые необходимо было проводить дома, занимаясь какою попало работою, коротая время питьем кофе, болтовнею или сном. Теперь приходится работать вне дома. Такая работа бывает нередко тяжелее зимней, но зато она несравненно веселее и приятнее. Особенно хороши субботние вечера, с танцами, выпивкою и ухаживанием.

Г-жа Берг — полная, сильная, коренастая женщина, с широкими плечами и выдающимися бедрами, с веселою и несколько гордою улыбкою. Ей уже за сорок лет. Она осматривает свой скот по мере того, как животные одно за другим проходят мимо нее, считает их мысленно, чтобы насладиться количеством своего стада, и кричит мальчику, поднявшему длинный кнут, чтобы бить им коров и заставить их бежать: „Оставь, оставь, Ионас, что это ты вздумал? Бить скотину? Оставь коров в покое, говорю я тебе. Не скачи за ними, постреленок. Скверный мальчишка, не слушается, когда с ним говорят! Чего ты сегодня так чертовски непослушен?“