Похоронивши мать, Карина переехала к брату, который женился и жил в другом приходе. Он сделался неспособен к работе, а жена его ослепла, поэтому Карине пришлось ухаживать за всеми его детьми и воспитывать их, пока они не выросли.

И она не вышла замуж, хотя много хороших людей сваталось за нее. Но ей всегда казалось, что лучше жить в такой бедности, как она, чем выходить замуж без любви за состоятельного человека.

Несколько лет спустя невестка умерла, а когда дети стали на ноги, Карина и Андерс переехали жить в маленькую серую хижину, стоявшую у опушки леса, откуда виднелась вся обширная, однообразная равнина.

Здесь они жили уже много лет тем немногим, что зарабатывала Карина и что давали им добрые люди. В последнее время Андерс почти не вставал с постели.

Была поздняя осень. Полуденное солнце освещало равнину и придавало блеск полям, дубовому лесу с его потемневшими зелеными листьями, березовому, где листья переливались из желтого в красное, и мрачным рядам сосен и елей, начинавшимся дальше, там, где кончалась береза, и простиравшимся далеко вперед.

Странные мысли проносятся в голове, когда бродишь один по лесу в такой осенний день: солнце точно собирается ввести наши глаза в заблуждение и осветить новыми красками поблекшие от времени листья; воздух теплый, а небо голубое, как весною, между тем как ветви деревьев стоят полуголые, а ноги каждую минуту погружаются в опавшие листья.

Я проходил по лесной тропинке, которая извивалась между деревьями и привела меня к равнине, расстилавшейся передо мною в сиянии солнечного света. Недалеко от меня находилась изба Карины и Андерса с несколько покосившейся высокою трубою и разбитыми, склеенными замазкою, стеклами, блестевшими на солнце, как мыльные пузыри.

Карина стояла на дворе, занятая приготовлением извести для мазки печки. Мы дружески поздоровались друг с другом, потому что Карина и я были всегда большими друзьями. Я попросил ее дать мне стакан воды и вошел в дом.

Обстановка комнаты была бедна, но везде царила необыкновенная чистота; в этой избе, как и во всех других местных избах, находились: камин, пол, покрытый ветвями можжевельника, большой красный угольный шкаф с инициалами родителей Карины и годом их женитьбы, окрашенный в коричневый цвет стол, деревянная скамья и кровать, на которой лежал Андерс и спал.

Я много уже раз заходил сюда, и Карина рассказала мне все, что я передал выше о ее жизни. Теперь я присел на минуту на скамейку и спросил, как идут дела.

Да, ей живется по прежнему, но вот Андерсу что-то плохо. Он не может встать с постели и уже давно не ходит в церковь; но читать ему разрешено и он так же радуется книгам, как и прежде, и читает ей и рассказывает.

— Конечно, живется не легко, — закончила она свою речь, но с Божьею помощью мы кое-как перебиваемся, и пока у меня хватит здоровья, все будет идти хорошо. Одного боюсь, как бы мне не умереть раньше его, потому что он не может обходиться без меня.

И вот мы начали сызнова, как мы делали уже много раз перед тем, вспоминать предыдущую жизнь Карины, говорить о ее любви, и о том, как Ян покинул ее. Андерс между тем проснулся и слушал, лежа, наш разговор, от времени до времени качая головою.

Я посмотрел на Карину. На ее лице не было видно и капли горечи. Оно было морщинисто, но глаза глядели кротко и любовно, а возле рта лежало выражение тихой печали.

Я не мог удержаться, чтобы не спросить: „А разве вы, Карина, никогда не раздумываете о том, насколько лучше могла бы сложиться ваша жизнь?“ .

— Да, — ответила она, — о да, иногда. Но большею частью мне некогда об этом думать. Впрочем, я думаю, что мне было заранее предопределено не выходить замуж, потому что кто же иначе заботился бы о моей матери, о моих братьях и сестрах? Конечно, много горя претерпела я в жизни, и когда я сижу здесь одна, я часто думаю о том, отчего это на мою долю досталось столько печали? Но Андерс утешает меня; он говорит, что у Бога свои мысли, что Он знает, почему налагает на некоторых такой крест. И я думаю, он прав.

Она замолчала на минуту и посмотрела на свои руки, скрещенные на груди. Затем подняла опять глаза и сказала тихо:

— Мне часто приходило в голову, насколько мне лучше бы жилось, если бы я вышла замуж, так, как думала. Но теперь я стара, и когда я оглядываюсь назад, я начинаю понимать, что каким он был, таким должен был и остаться. Потому что где дерево падает, там оно и лежит, и если любовь не была в силах сделать из него сильного человека, то тут уж нечем было помочь. Теперь я спокойно смотрю на все; я знаю, что конец близок, и когда у нас являются какие-нибудь заботы, и мы голодаем и мерзнем, и нуждаемся в одежде, я думаю, что это все продлится не долго. Стоит лишь подождать до весны...