― А вдруг... ―подал голос главный смотритель, ―клавесин всё-таки был волшебным? Ведь он так неистово спасал его...
― Помилуйте, господин Лоуди, ―доктор Рид снисходительно улыбнулся. ―Какие волшебные клавесины? Ну о каких чудесах в век паровых двигателей и телеграфа вы говорите?! Ваш мальчик ― вот настоящее чудо! Ведь я слышал его сочинения в прошлом году на открытии сезона. И был поражён, действительно поражён и, простите за откровенность, уже тогда мне хотелось с ним побеседовать. Ведь психиатрия ещё совсем молодая и только начинающая развиваться наука, а безумие и гений ― стороны одной медали...
― И что теперь делать? Что вы нам посоветуете? ―директор отложил трубку и с надеждой воззрился на доктора.
― Работать с мальчиком, господа. Работать! Надеюсь, у вас найдётся для меня свободная комната?
Доктор Рид уехал через месяц, а его странное лечение, состоящее только лишь из бесед на разные темы, начало приносить плоды, но он ещё не раз приезжал навестить своего юного пациента. Дастин Румм всё-таки поступил в Академию искусств и с успехом её окончил, однако, к некоторому удивлению приютских преподавателей, слушал не только дирижёрский курс. Большую часть времени Дастин посвящал работе в академических мастерских, где под руководством старых, опытных мастеров постигал странное и немного магическое ремесло создания музыкальных инструментов, а его обожжённые руки вполне крепко держали рубанок, стамески и кисти для нанесения лаков.
Шли годы... Вскоре после окончания учёбы Дастин открыл собственную мастерскую, потом женился и у него родились дети. Его часто приглашали дирижировать королевским оркестром, а написанные им композиции с неизменным успехом исполнялись и в театрах, и в концертных залах, и на различных праздниках. Со временем мастерская превратилась в фабрику, а прекрасные рояли, скрипки, виолончели, трубы и барабаны с клеймом «Румм и сыновья» разъезжались в разные концы света. Но всё же иногда, в тиши бессонных ночей, когда приходилось работать в мастерской или сидеть за нотами, нет-нет да доносился до слуха Дастина Румма далёкий, но неизмеримо прекрасный, голос волшебного клавесина...
Конец