Олежек закатил глаза, отмахиваясь от матери. Она старалась запустить руку сыну в волосы, но его коробило: «Телячьи нежности…»

Рука сильно чесалась… Он смутно вспоминал вчерашний вечер: они играли в волейбол… Он играл в волейбол, что само по себе удивительно. Руки, ноги — всё болело. Его тело, не привыкшее к таким адовым физнагрузкам, после резкого разворота на спину совсем онемело.

— А как там Яшка и Славка, интересно? Мы вчера тех парней, похоже, урыли… — не без удовольствия вспомнил он.

Марк, проснувшись, помнил все события прошлого вечера великолепно. С каждым днём внутри всё больше набирал силу тот, другой. И стоит тому проснуться, как он мигом перехватывает инициативу на себя. Как правило, это происходит ближе к вечеру, но и днём Марк чувствует его мощное влияние и побаивается в какой-то момент вовсе потерять себя. Но НЕЧТО потихоньку приручает его, позволяя всё понимать, но не вмешиваться. Видимо, рассчитывает, что потом они могли действовать сообща. Как бы в унисон, позволяя друг другу жить и принимать решения не в ущерб другому.

Он встал, умылся и остановился перед зеркалом, осматриваясь, словно глядел на чужака.

— Марик! Я смотрю, ты возмужал. Глянь, какой!... Как думаешь, может, и не нужен нам никто?

— Ты так всегда говоришь, а потом в доме появляется очередной хрен...

— Прям уж и хрен!... Чтоб ты понимал… — обижаясь безаппеляционности сына.

— Я понимаю. Но больше не потерплю в доме никаких мужиков, — басовито выдал он.

— Смотри, как голосок-то прорезался… А глазки… у тебя разве чёрные глаза были?... — Наталья взяла голову Марка в свои руки и посмотрела в чёрные, как смоль радужки. Радугой там и не пахло… Она провалилась в бездну... Падала и падала... так долго, что, казалось, достигла центра земли или даже…

— Ах! — хватаясь за сердце, отпрянула она, пятясь и падая на диван. — Что-то привиделось… — вырвалось из горла. Марк посмотрел на мать с мало нескрываемой иронией. Её глаза в ужасе таращились на него, грудь вздымалась от волнения и страх…

Ещё пару минут она смотрела на сына, словно видела его впервые, но потом встряхнула головой и поднялась, поправляя платье. Словно в голове сработала некая защита: защита от того чего не может быть.

— Иду в банк подписывать бумаги. Пусть я потеряла часть монет, но выиграла намного больше! На денежки. Сходи, купи себе тетрадки и вообще повеселись с друзьями… Я видела вас вчера на спортплощадке — что надо!

Натянула на пятки кроссовки, помогая длинной железной ложкой для обуви, и, послав Марку воздушный поцелуй, захлопнула дверь.

***

Марк неторопливо оделся, придирчиво подбирая рубашку по цвету. Воспользовавшись материной пенкой для волос, уложил длинные космы, выпил чашку кофе с молоком, глядя в экран телевизора. И только спустя час, не торопясь, вышел из дома. Направляясь в торговый центр, он решил пройтись вдоль пентагона. Узреть хоть малую толику тех плодов, которые посеял, прекрасно понимая, что ещё рано. Но насладиться погодой и природой ему помешать никто не мог. Раздумывая: нужны ли ему эти пресловутые тетрадки и можно ли погулять на три тысячи рублей, он вальяжно потянулся. Снова похолодало. Ещё на пару градусов.

— Скоро зима. Скоро. Наконец-то покой. Ледяная тишина. Кристальная чистота…

Подойдя ко второму подъезду, Марк остановился и прислушался: в вышине звучали голоса, то визгливые, истеричные... то пьяные и грубые. По всему мужские. Но в этом нестройном хоре иногда проскальзывали знакомые нотки... Как сейчас:

— Не смей бить бабулю! Не позволю... я покажу вам навье племя... Враз прижмёте гузло... сняголовье проклятое... — доносилось с девятого этажа. Потом раздался стук, грохот, звон разбитого стекла и гулкий страшный вопль прокатился сверху вниз, сотрясая весь пентагон до основания.

— Неплохо, неплохо, мой верный маар... — прошептал Марк и замер в ожидании. Через несколько минут дверь распахнулась, и из подъезда выскочил Славка, взъерошенный, с демоническим горящим взором.

— Остынь. Не трать понапрасну силы. Нас ждёт уйма дел. Не стоит так распаляться преждевременно.

Славка набрал в горло воздуха, запрокинул голову, и снова раздался дикий грузный вопль, словно трёхглавый страж Нави возопил, оповещая о возвращении Чернобога в тёмную обитель.