— Кочемар! Кочемар грядёт... мир заволочёт тьма...

Последние дни только это вопила она в приступе экстаза. — Амулет, запечатывающий Мару, амулет... прочти заклинание...

До этого момента Дульсинея не обращала на слова тётки никакого внимания. Бормочет что-то — и пусть. Ничего более, менее серьёзного Марье за всю жизнь предсказать не довелось. Было несколько попаданий, как, например: пожар в конюшне или рождение ребёнка с двумя головами. Только вот ребёнок родился у овцы почти через два месяца после пророческого предсказания. Считать его в плюс али нет? Посчитали. Остальное — по мелочам. Совсем не серьёзно.
Вот и сейчас собрала Дуся остатки завтрака и принесла Марье, поглядывая то на небо, то на лес. Или ждала чего от неё, слова мудрого, пророческого. Али просто тяжесть с души снять хотела и, услыхав всё тоже страдальческое: «Мара грядёт», вдруг испугалась...

2.

В лесу было тихо. Вот уже час, как Марик не слышал ни единого звука, ни пения птиц, ни ещё чего.

«Неужели в тайге никто не живёт? Никакая животинка не водится? Странно как-то». И лес, всё больше темнея, смыкал стволы старых мшистых елей всё крепче.

Если бы не черника, Наталья уже давно начала ворчать и проситься обратно, но комаров и мошек практически не было, а ягод хоть горстями собирай.

С грибами не ладилось вовсе. За час с небольшим две большие корзины не наполнились ни на йоту. Пара, другая моховиков и один белый сиротливо валялись на дне.

— Дааа, грибов... видимо-невидимо! — с неудовольствием констатировал Лёха. — Ну что ж, думаю, ловить нечего. Поворачиваем обратно.

— Слава тебе, Господи. Озарение снизошло никак? — кхыкнула Наталья и только собиралась повернуться на сто восемьдесят градусов, как увидела большой белый гриб. Плотненький, чистенький — просто красавец, а не гриб. Образцово-показательный.

— Так мы в низинку сошли. Может здесь как раз грибница и притаилась? Глянь ещё! — воскликнул Лёха, когда Наталья кинулась к своей находке.

Повезло и Марику он чуть не наступил на белый, негодуя тому, что отход в сторону деревни откладывается на неопределенное время.

— Режь. Чего стоишь? — прикрикнул Леха в азарте охотника, и Марик нехотя наклонился. Мимо него скользнула тень. Не разгибаясь, он поднял глаза — никого. Поднялся и уголком глаза заметил опять: тень взметнулась невдалеке, словно ветер вздыбил тюлевую занавеску, и опустил. «Но здесь лес, занавесей не водится. Как нет и окон», — всё ещё косясь в сторону, подумал Марик.

— Может, еловая ветка дёрнулась на ветру? — прошептал он. Тень скользнула мимо него так явно и так близко, что по телу побежали мурашки. Марик собрался. В критической ситуации он всегда ставил перед собой невидимый защитный экран, способный отражать гипотетические атаки недоброжелателей.

Помогло. Тень упала на землю и устремилась прочь, чёрной липкой паутиной цепляясь за ветки.
Марик огляделся: взрослые разбежались по лесу. Лес словно прорвало грибами. Изредка Марик слышал, как кто-то из них звал: «Лёша! Марик!», «Наташа, ты где?» — получал ответ и торопился срезать очередного лесного крепыша с аппетитной шоколадной шляпкой.

Через некоторое время к Марику, минуя поваленные стволы ёлок по белому мху, неслышно подбежала мать.

— Марик, у тебя всё хорошо?

Марик от неожиданности подпрыгнул. Она подошла сзади, до смерти напугав. Коленки подкосились, и он присел, угодив пятой точкой в корзину.

— Нет, нет, нет, не падать, — удержала его мать. — У тебя всё хорошо? — повторила она, озираясь,

— Как у тебя с грибами? О-о-о. Не много. Давай мне свою корзинку, а ты неси мою. И не отставай...
Марик взял в руки материну корзину, доверху наполненную грибами. Он не спортсмен. Грибы видел, но наполнять ими коринку не спешил.

Мать побежала вперёд, и Марик проследил взглядом, как ТЕНЬ, вынырнув из-под куста, шлейфом потянулась следом. Он поспешил вдогонку: не хватало ещё, чтобы с мамкой что-то случилось нехорошее. Он понятия не имел, с чем имеет дело, сможет ли помочь если что.

— Может, и спасать тут не от чего... Привиделось... с непривычки.

Несмотря на день, телефон показывал тринадцать тридцать, в голове присутствовало стойкое ощущение сумерек. А в сумерках глаз видит неважно и вечно что-то мерещится.