Отдышавшись, женщина попыталась прийти в себя и отчаянно искала глазами пассажира, пока не увидела медленно и шатаясь, уходящую вдаль тень.
- Стой! – закричала она не своим голосом, пересиливая барабанную дробь крупных капель дождя и пригнувшись, побежала вдогонку. – Не туда! Там поле! Опасно! Молнии!
В тот самый миг, когда женщина увидела что беременная девушка с отрешенным лицом, остановилась и даже начала оборачиваться на голос, блеснула яркая вспышка, залившая все вокруг белым светом. Перепуганную девушку, словно копьем с неба, пробило молнией, пропустив через несчастную, огромный заряд электричества. Затем раздался оглушающий, мощнейший грохот.
- Боже! Помилуй нас грешных! – лежа на земле, испуганно кричала женщина и отчаянно молилась.
Потом она все-таки собралась и снова встала на ноги, с глупой надеждой глядя на девушку.
- Эгей! – сама не понимая зачем, крикнула она, и пригнувшись, подбежала.
Девушка лежала на спине и обрывками хватала воздух. Ее огромные, почти круглой формы глаза, бездумно и не мигая смотрели просто в небо, а губы дрожали, словно перетянутые струны.
- Хвала небесам! – радостно выкрикнула подбежавшая женщина, но потом рассмотрела лежащую девушку и беспомощно стала перед ней на колени. – Да, как же так-то?
Как вдруг девушка дернулась, затем еще раз и еще, пока ее округлый живот не начал резко спадать, и где-то в складках длинной юбки прозвучал тоненький, детский плачь.
- Господи Иисусе! – вскрикнула женщина и даже отскочила в сторону, рухнув в грязь.
Но плачь не прекращался. Так, спустя несколько мучительно длинных минут, женщина на четвереньках подползла обратно и увидела, что девушка уже не двигается, а ее глубокие глаза, навеки застыли на этом пугающе черном небе. Но, а в юбке шевелился ребенок. Женщина умела обращаться с новорожденными и потому аккуратно высвободила его, и прикрывая от ливня, встала. У нее на руках оказалась крохотная, беззащитная девочка, которая отчаянно сражалась с каплями и звала на помощь.
- Что же делать…? – растерянно спрашивала женщина сама себя и смотрела на малышку. – Ты же теперь сирота, не иначе. А сироты никому не нужны.
Девочка успокоилась и замолкла. Она широко открыла свои светлые, большие и почти круглые глаза и посмотрела на Веру, при этом едва заметно улыбаясь. И сердце женщины не выдержало.
- Ты мой грех, - она глубоко и тяжело вздохнула, - мне и нести этот крест.
Она в последний раз посмотрела на мертвую мать, затем вдаль на тело отца, и стала торопливо пробиваться сквозь капли в направлении своего дома.
Глава 1.
Прошло тринадцать лет.
На дворе стоял дождливый, но теплый октябрь. Деревья засыпали, одновременно перекрашивая свои листья в желтый цвет осени, и с каждым новым желтым листком, жизнь замирала все сильнее. Сырость и грязь стали неотъемлемой частью этого мира, а постоянные мелкие дожди, их вечными спутниками. И уже трудно было себе представить эту жизнь без них. Но они не надоедали, они просто были, и их время пришло. Все вокруг пахло древесной гнилью и опавшей листвой, сыростью и сном. Это нельзя было назвать вонью, но и ароматом тоже. Хотя с другой стороны, никто уже и не обращал внимания на этот запах. Жизнь приобретала лениво-сонный характер. А на небе беспросветно, сплошным ковром медленно текли угрюмые тучи, словно еще один слой сырой земли. Мрачные, тихие, одинаковые.
Село Подгорное было очень большим, но, к сожалению, крайняя отдаленность от цивилизации, сделала его практически безжизненным. На просторных улицах и в широких домах уже мало кто обитал. В основном это были те, кому некуда ехать и никому они не нужны. Заброшенные фермы как мертвые боги, стояли пустыми зданиями без окон и дверей, бессмысленно и бесполезно занимая огромные территории огражденные забором, мрачно дополняя этот медленный шедевр, и делая из него картину конца света. Где все ушли и никого не осталось, лишь брошенные и забытые, словно дневные бабочки ночью, ютятся у единственного источника света. Эти же фермы, которые когда-то давно, так давно что кажется в прошлой жизни, должны были кормить все прилегающие поселки, теперь служили источниками строительных материалов, и местные разбирали их истлевшие тела на свои нужды. И некому было их останавливать, да и никто этого делать уже не хотел. Ведь фермы умерли, как в последствие умерли и их поселки.
Несколько маленьких продуктовых магазинов, с вполне современной, а главное недорогой продукцией, пестрившей яркими красками на старых, изношенных полках, проживших не первый десяток лет. Громоздкие, безвкусные вывески на облезших стенах, и выцветшие рекламные наклейки на окнах, на которых можно было встретить уже давно вымерший товар. Старая как само село, но необходимая как сердце, почта, располагалась в до того разваленном здании, что его с легкостью можно было бы назвать аварийным. Одно было хорошо, здание было одноэтажным и низким, потому страха у людей не вызывало. Еще было три аптеки, где две из них ветеринарные, что к слову, выглядели диковинно чистыми и ухоженными. Хотя по соседству с аптекой находилась маленькая поликлиника, отвечающая всем канонам здешнего мира.