- Где эту бестию носит? - своим командным басом, то ли спросила, то ли ответила Вера, сама себе.

Она стояла на краю своего обширного и даже можно сказать огромного огорода, что имел невысокий сетчатый заборчик, ржавый и местами лежащий на земле. Огород выходил прямиком к крутым обрывам берега лимана. Вера, с присущей ей повседневной наигранной злобой в глазах, смотрела на пляжи и сухие камыши, высматривая свою бестию. Но, а бестия была хрупкая, худенькая девочка, тринадцати лет отроду. Та самая, которую Вера принесла со злосчастной грозы.

- Марина! – крикнула она в сторону лимана. А потом, услышав в ответ лишь ветер, крикнула еще раз вдогонку, заметно громче. – Марина!

***

Тринадцатилетняя, жгучая брюнетка с огромными глазами насыщенно-голубого цвета, с именем Марина, медленно гуляла вдоль ветреного берега и с глубоким интересом смотрела на дальнее село, расположенного на противоположной стороне лимана. Ее несформированные, еще полудетские фантазии, нашептывали ей, что там есть такая же одинокая девочка, как и она, которая тоже сама ходит и смотри на этот берег, и Марина думала: как было бы замечательно с ней встретиться и познакомиться. Ведь она росла без сверстников, а из всех друзей у нее была лишь одна девчонка Аня, с соседней улицы, да и та была на шесть лет старше, уже не говоря о том, что виделись они редко. Одноклассники, ровно как и другие ровесники, Марину избегали, да и жили они все в основном, далеко. Подростки уже давно имели сформированную компанию, где места девчонке не нашлось. Потому все окружение несчастного ребенка, составляли одни пенсионеры, да и то, не самые лучшие представители этой группы. Но она не унывала и всю свою подростковую энергию направляла на общение с природой. Маринка любила подолгу гулять наедине и часто заходила далеко за край села в небольшую, запущенную посадку, особняком стоящую среди голой, почти мертвой степи. Там девчонка могла забыться, и смотря на небо, мечтать. Людей Марина ни то чтобы не любила, скорее не понимала, а точнее даже не знала. Она не старалась их избегать, это они избегали ее. Вот и привыкла заброшенная душа к одиночеству, даже среди людей, и сама стала уходить в подобные посадки, забытые места, где кроме нее были лишь небо, деревья, да и облака.

Марина была худенькой, но с вполне здоровым цветом лица. Ни веснушек, ни даже родинок, у нее не было, что делало ее кожу до странного однотонной, словно искусственной. Густые, смоляные волосы, были грязными, не расчесанными и плохо-уложенными в округлую прическу, вполовину не достающую до плеч, с завитыми кончиками, торчащими в разные стороны от ее длинной, худенькой шеи. Ведь это единственная прическа, что была в состоянии выстричь Вера. Потому челка хоть и присутствовала, все же имела чрезмерную длину, доставая до начала кончика носа. Марине же, казалось забавным делать по пробору над каждым глазом, что впрочем, со стороны выглядело очень даже симпатично.

Ушки, как и носик, были маленькие, кругленькие, аккуратно гармонируя с остальными чертами лица. Губы, словно специально, постоянно меняли свое положение, изображая то робкую улыбку, то легкий испуг, но как ни странно, это идеально вписывалось в образ девочки. Но главным украшением были глаза. Они были в меру огромными, но прекрасными. Постоянно широко раскрыты, словно в ожидании чуда. Цвета летнего неба, с чем-то загадочно-манящим глубоко внутри. Но и сама Марина понимала их особенность, поэтому даже в свои тринадцать лет, уже слегка их подкрашивала черной тушью, выпрошенной у Ани. Которая к слову, сама любила практиковать свое искусство визажиста на девчонке.

Так гуляя уже не первый час, Марина пинала гладкие камни обратно в лиман, и одновременно посматривала на свои смешные часы, имеющие желтый резиновый ремешок, с грустью понимая, что пора уже возвращаться. Но, ни кушать, ни спать, она не хотела, а хотела лишь ловить ветер лицом и мечтать о той далекой жизни, кипящей в больших городах и так часто являющейся во снах. Тяжелыми шагами, Марина поднималась по склону к своим воротам. Эти старые ворота были самыми крайними в этом конце села и ознаменовали его границу.

Как только девчонка поднялась на дорогу, к ней радостно подбежал Тузик, и вставая на задние лапы, стал прыгать вокруг, гавкая и мешая пройти. Он был уже довольно старый, ростом выше маленькой собаки, но ниже большой, кудрявый, со смешной бородой, вечно грязный и худой, очень темного, рыжего, почти коричневого цвета.