- С кем я говорю? - строго спросил он в трубку.

- Ого! – донеслось оттуда. – Слышь, командир, дай Диму и стой тихонько.

- Слышу, только твой Дима уже с Богом говорит.

В трубке повисло молчание.

- И ты меня послушай, если с ее головы, упадет….

Связь прервалась и экран, мигнув, погас.

Довольно скоро, капитан вышел на улицу, и теряясь, то в страхе, то в злости, то в незнании, поспешно направился к дому соседей, в надежде получить хоть какие-то ответы. Чтобы к ним попасть, нужно сначала пройти весь огород, по запущенной каменной тропинке, и только тогда можно упереться в высокую ржавую калитку. Прохор спешил, даже не обходя лужи и издали, через щель в заборе увидел сидящего на пеньке Глеба. Он быстро приоткрыл калитку и едва вошел, тут же и остановился. Хозяин дома, с отрешенным лицом, сидел и смотрел в одну точку, а рядом просто под его ногами лежало бездыханное тело Зои Михайловны, с топором, торчащим из затылка, словно какая-то адская антенна.

- Какого дьявола случилось с этим спящим селом?!

На это хозяин лишь поднял глаза и вопросительно посмотрел на Прохора.

- Ты пришел за мной? Она сказала, шо за мной должны прийти. Это ты?

- Что ты сделал, Глеб?

- А, эта? – тот слегка толкнул ногой Зоино тело, - это так нада, руки сами все сделали. Я тока сотрел. – Затем его лицо исказила гримаса внутренней боли. - Они не тряслись, понимаешь, гражданин начальник, не тряслись. А у меня трясутся. Чево када она их берет, они слушаются ее, а меня не хотят?

Прохор достал телефон, и не сводя взгляд с обезумевшего Глеба, плачущего над своими руками, стал набирать номер.

- Леша, загляни сразу к соседям, оформить Глеба надо, еще один холодный, Зоя, - он, даже недослушав оханье участкового, положил телефон обратно.

- Она знала, шо ты придешь.

Прохор посмотрел на тело, а потом опять на Глеба.

- Марина? – коротко и серьезно спросил он.

- Богиня, - с наслаждением вытянул хозяин дома, и снова ушел в себя, но на этот раз в задумчивой, неестественно теплой для него, улыбке.

***

Среди степи, украшенной редкими, почти голыми деревьями, вдоль широкой, но мало оживленной дороги, особняком, стоял злосчастный просторный ресторан, с едким и броским названием «Популяр». Название отражала всю безвкусицу и напыщенность данного заведения, но так же, и необоснованную дороговизну, слабо оправданную престижем. Имел он небольшую летнюю площадку, и большое двухэтажное здание в центре, из красивого, красного кирпича. А вся территория была ограждена высоким забором из толстых металлических прутьев, с фигурными пиками на конце. Летняя площадка пустовала, и служила теперь больше курилкой для персонала или же желающих померзнуть, на так сказать, свежем воздухе, состоящем из выхлопных газов и запаха бензина от близлежащей заправки. Огромные ворота были прикрытые искусственно посаженными, уже будучи зрелыми, ветвистыми деревьями, для более декоративного прохода на территорию. Сами же ворота, были выполнены в стиле всего забора, разве что, имели не прямой угол среза вверху. Они были постоянно закрыты, и их стерегли сразу три, атлетически сложенных охранника, в строгих костюмах, будто из американского боевика. И это не считая камер наблюдений по всей территории, плюс, довольно качественно наполненный современным оборудованием, пульт охраны, в котором ели умещался десяток, вооруженных до зубов, бойцов.

Внутри была полная белиберда из наслоений разных, всевозможных стилей дизайна. Это и картины маслом и даже голова дикого кабана. Хорошо, хоть цвет стен был одинаковым: темно-бронзовым, так же преобладающим во всем остальном. Все это говорило лишь о наплевательском отношении хозяина ресторана к внешнему виду, имеющему лишь одно стойкое требование: чтобы все вокруг было дорогим и красивым, и плевать, что оно плохо сочетается между собой. Потому и картины ручной работы, а не печать; голова настоящего кабана, а не искусственная подделка; столы из массивного дуба; да мягкие, словно покрывала, скатерти, ядовито-белого цвета.

На втором этаже располагалась и элитная зона, и резиденция Алексея. Потому второй этаж был вдвое меньше, проходя почти по ободу первого, освобождая ему пространство в середине. Имел еще один, дополнительный пропускной пункт, из двух охранников, и даже несколько закрытых, приватных комнат. Само освещение там было заведомо приглушенным, и имелся так же запасной выход прямо в погреб, по скрытой, но вполне удобной лестнице, но а дальше и на улицу.

На противоположной стороне дороги, в метрах пятидесяти от центральных ворот, припарковался огромный автобус.

***

Алексей сидел в своем громоздком, черном, вращающемся кресле за не менее внушительным, как размерами, так и ценой, столом, и с любопытством разглядывал фотографию Марины, взятую из ее дома. В его жизни уже почти все люди отошли далеко на задний план, ведь он стоял на вершине, и выше его были только боги. Но этим богам было на него плевать, да и взаимным это чувство было. Но, а те что стояли ниже, были недостойны внимания, как слабые и бесхребетные. Равных уже не осталось, их всех сточило время. А из родни, был лишь неконтролируемый племянник, которого и так теперь нет. Потому в те редкие случаи, когда через его стены кто-то умудряется проникнуть, Алексей моментально цеплялся за такого человека. Правда, всегда его внимание оканчивалось весьма плачевно. То ли от рук конкурентов, желающих ему насолить, то ли сами же избранные от собственной избалованности, вынуждали старика действовать. Итог один, и на местном кладбище уже имеется несколько таких фаворитов в неподписанных могилах.