Аня высокая, смуглая, симпатичная, но в то же время, какая-то незапоминающаяся. И вроде не к чему придраться, но и нечему выделиться. Одевалась грамотно, по моде, любила косметику и тщательно за собой следила. Это одобрял и всячески поощрял ее отец, с редким именем, Прохор. Так как, девушке было уже восемнадцать лет и тот мечтал быстрее перебросить заботы о столь несмышленой красотке, на какого-то счастливчика и желательно побогаче. С Мариной они знакомы практически с самого детства, потому, как Вера не рискнула прятать загадочную внучку от настырной дочери полицейского, которая к тому же, в то время, сильно ею увлеклась. Хотя на самом деле, Аня Марину просто использовала, чтобы было с кем коротать дни, пока она в Подгорном, и относилась к ней скорее как к кукле, чем как к живому человеку. Ведь со временем, она растеряла интерес к своим ровесницам и бывшим одноклассникам, видящим в ней лишь выгоду, а тут абсолютно искренняя и наивная кандидатка на должность лучшей подруги, да и разница возрасте в шесть лет, шла Ане лишь на пользу. Девушка ее не обижала и даже наоборот, баловала подарками из городов, но за это могла часами за собой таскать и почти всегда односторонне выговариваться, плюс, нагружать разного рода поручениями. Но это был симбиоз, ведь и Марина любила общение с Аней, любила эти безделушки, что та ей привозила, любила быть манекеном для практики по макияжу, и конечно же, любила послушать истории подруги. Правда, секрет был прост. Кроме Прохора и Ани, Марину старались избегать. Многие даже сами не понимали - почему. Возможно, тому способствовала Вера, которая в свое время прятала и ограждала ребенка, а возможно репутация ее семьи, а возможно и нет. Это могла быть даже сама жизнь, жизнь этого заплесневелого мира, где любой мог бы свалиться за борт. И чем больше ты отличаешься, тем больше у тебя шансов. А Марина отличалась, и даже очень. Взглядом, словами, необычной красотой. Потому тепло и забота, этой маленькой семьи, магнитило каждые выходные, и как только попадалась первая возможность, девчонка тут же напрашивалась в гости. Ни Вера, ни Прохор, против небыли. Вера могла в это время отдохнуть от Марины, не думая где та, а полицейский, и так к ней относился словно к дочери, и сам любил видеть девчонок вместе.
- Нашла! – радостно вскрикнула Марина, и в тот же миг заиграла медленная мелодия, сопровождаемая сонным и совершенно неуместным, женским вокалом.
- Ура! – имитируя восхищение, но, не скрывая по-дружески издевательскую улыбку, подхватила Аня, и достав большую шоколадную конфету, добавила. – Ты справилась! Держи, типа приз.
Они дружно и громко рассмеялись, чем привлекли внимание Прохора. Тот в это время пытался починить насос качающий воду из колодца в бак на чердаке, тем самым обеспечивая дом канализацией и душем.
- Вы такие шумные! – делая вид, что злится, встрял он в разговор. – Дать бы вам по ведру и на чердак воду носить.
Аня скривила губы и серьезно посмотрела на отца. Ее вид громко говорил о том, что шутник из него неважный, и сейчас он больше их пугает, чем веселит. А тот лишь широко и виновато улыбнувшись, вернулся к аккуратно вырытой ложбине, где и располагался насос.
Прохор был худой и бледный мужчина, слегка неопрятный и нерасторопный, но трудолюбивый и находчивый. Внешне у него с дочерью было мало общих черт, ведь та очень походила на свою смуглую мать, чистокровную румынку. У Прохора были вечно прищуренные бледно-голубые глаза и жидкие темно-русые волосы, с прогрессирующей плешью. На лице был старый, уже слабозаметный, затянувшийся шрам, идущий по правой щеке опасно близко к глазу. Он гордился им словно боевой медалью, ведь этот шрам был получен при задержании банды грабителей. Но всем окружающим, на столь благородную причину, было плевать, и видели они лишь увечье. Да и у отважного полицейского, только глубже укреплялся образ бандита. Который, одни местные распространяли, а другие охотно на него покупались.