Пока он перебирал варианты, к девушке подошёл мужчина. Высокий, в кожаной куртке. Они обнялись и пошли прочь, и что-то в их движениях, в том, как его рука легла на её талию, говорило: эти двое знают друг друга не первый день, и совершенно определённо — не только в платоническом смысле.

— Вот так всегда, — пробормотал Юра, захлопывая форточку. — Все самые красивые уже заняты.

Он плюхнулся обратно на диван и решительно потянулся к ящику тумбочки. Оттуда появилась потрёпанная записная книжка в коричневом переплёте, с загнутыми уголками и выцветшими чернилами на корешке.

Это была его сокровищница. Его персональный телефонный справочник Казановы районного масштаба. Его последняя надежда на этот тоскливый воскресный день.

— Так, на чём мы остановились в прошлый раз, — пробормотал Юра, пролистывая страницы. — «А»… Алёна.

Он вспомнил её — медсестра из районной поликлиники, пшеничные волосы, тонкие запястья и смех, похожий на звон серебряных колокольчиков. Особенно когда она смеялась, запрокинув голову, и её волосы рассыпались по обнажённым плечам…

Юра потянулся к телефону, набрал номер.

— Алёну можно? — спросил он, услышав в трубке хриплый мужской голос.

— Только что ушла на дежурство, — ответил отец Алёны.

— Спасибо, — буркнул Юра и повесил трубку.

Конечно, воскресенье — день рабочий для медиков. Пока он тут страдает от одиночества, она, наверное, делает кому-то укол или меняет повязку… Или флиртует с каким-нибудь симпатичным врачом, недавно пришедшим в их отделение…

— Ладно, двигаемся дальше, — Юра перевернул страницу. — «Вера». Ох, Верочка, Верунчик…

Он вспомнил её — библиотекарша, интеллигентная до мозга костей, в очках с тонкой оправой и строгой причёской, которую так сладко было растрепать. А под этой строгостью — огонь, страсть, такая, что обои на стенах начинали дымиться.

Набрал номер. Длинные гудки. Никто не отвечает. Юра положил трубку и снова взялся за блокнот.

— «Галя». М-да, с ней мы не очень хорошо расстались. Но если очень припечёт…

Галя — продавщица из гастронома, пышная, как свежеиспечённый каравай. Когда Юра в последний раз заглянул в её магазин, она метнула в него такой испепеляющий взгляд, что молоко в бутылках едва не вскипело.

— Нет, Галю оставим на самый крайний случай, — решил он, перелистывая страницу. — «Женя»… О, Женька-огонь!

Студентка консерватории, скрипачка. Тонкая, звонкая, с пальцами, порхающими по струнам и по его телу с одинаковой виртуозностью. Но с характером — ой-ой-ой. После третьего свидания Юра сам сбежал, не выдержав её эмоциональных американских горок.

Он набрал номер.

— Женя? Привет, это я, Юра…

— Кто? — раздался в трубке недоумённый голос.

— Ефремов. Юра. Мы встречались пару месяцев назад, ты ещё играла мне Вивальди на…

— А, тот самовлюблённый бас-гитарист! — вспомнила Женя. — Что надо?

— Да я тут подумал… может, встретимся сегодня?

— Знаешь, Юрий, — в её голосе зазвучали ледяные нотки, — я сейчас готовлюсь к экзамену. И вообще, у меня теперь есть человек. Серьёзный, между прочим. Не то что некоторые…

Короткие гудки. Юра вздохнул и снова углубился в записную книжку.

— «Зинаида»… Нет, только не Зина. У неё памяти, как у золотой рыбки. Вечно все имена путает. В прошлый раз назвала меня Славиком, — Юра передёрнулся от воспоминания. — Хотя фигурка у неё что надо…

Он пропустил несколько страниц и остановился на букве «И».

— «Инга». Модель из Дома мод. Эх, Инга-Ингеборга… Недосягаемая красота. Звонить бесполезно — она только что из Парижа, ей сейчас не до таких, как я.

— «Катя». Катюша, Катерина… — Юра улыбнулся, вспоминая миниатюрную блондинку, танцовщицу из ансамбля «Берёзка». Гибкая, как виноградная лоза, и такая же хмельная.

Набрал номер.

— Алло, Катерину можно?

— Она в Болгарии, на гастролях, — ответил усталый женский голос. — Через месяц вернётся.

Юра в сердцах бросил трубку. Он перебирал страницу за страницей, и с каждой его надежды таяли, как прошлогодний снег. Одни замужем, другие в отъезде, третьи не берут трубку или просто шлют его подальше.

— Неужели я всех распугал? — спросил он у потолка. — Или это заговор? Вселенский женский заговор против Юрия Ефремова?

Он резко захлопнул записную книжку и швырнул её на пол. Лёг на диван, сложив руки на груди, как покойник.

«А может, это знак? — вдруг подумал он. — Может, пора остепениться? Найти одну, постоянную… как Лизка предлагала. Квартирка, дети, борщи по воскресеньям…»

От этой мысли его передёрнуло. Нет, рано ему ещё в эту упряжку. Тем более сейчас, когда всё только начинает налаживаться с группой. Они репетируют новый материал, который может вывести их на совсем другой уровень. Не танцульки в Доме культуры, а настоящие концерты, с аншлагами, с поклонницами…