— Полковник заслужил свои воинские почести не тем, что предавался сантиментам, сэр.

Глаза председателя сузились с подозрением.

— Вы утверждали, что мало знали его.

— Возможно, я и не часто с ним встречалась, — объяснила она. — Но я следила за его карьерой, как могла. Мне было любопытно узнавать о нем. Я знаю, что он стал одним из самых молодых Имперских офицеров, получивших Мачарианский крест. Он вёл свой полк в обитель альдари в Лес Сумеречного Ветра. По всем правилам, это должно было закончиться бойней, но…

— Что вы хотите этим сказать, капитан?

— То, что взывать к чувствам моего отца всё равно, что спорить с бурлящей рекой. Вы можете угрожать мне, убить, если потребуется, и возможно, он даже будет оплакивать меня. Он может… но вы не сможете заставить его отречься от выполнения долга. Вы не собьете его с пути, потому что он верит, что этот путь был избран для него Богом-Императором.

Председатель надул губы.

— У вас есть предложение получше?

— Он всего лишь одинокий солдат, — ответила капитан Юртен. — И чтобы выиграть войну, нужно больше солдат.

— Криг не находится в состоянии войны, — огрызнулся председатель. — На Криге никогда не было войны, — он сделал вид, что не услышал несвоевременно прозвучавшей канонады за окном.

— Уверяю вас, мой отец видит всё не так, и он командует армией, которая, как я слышала, растёт день ото дня, — теперь она говорила как капитан Краузе. — Мы не сможем поколебать веру полковника Юртена в Императора, но мы можем поколебать веру его людей в него.

Председателю понравились эти слова.

— Продолжайте.

— Позвольте мне взять команду в Ферроград. Скажем, десять человек. У меня есть список имен, людей, которым я безоговорочно доверяю. Я знаю все пути входа и выхода, и у меня было время все спланировать.

— Десять солдат? Это все?

— Внутри мы найдём больше. Намного больше. Хороших людей, которые поддерживают ваши реформы, сторонников Крига, которые сейчас не осмеливаются выступить, боясь репрессий. Мы сможем организовать их, дать им понять, что их не бросили.

— Да. Да.

— После нескольких символических ударов появятся трещины сомнения. Сопротивление оккупации моего отца будет расти — особенно когда станет известно, что я родная дочь оккупанта. Вот как мы используем моё имя против него.

Председатель поерзал в своем кресле. Он поставил локти на стол, опустив подбородок на кулаки.

— Мне это нравится, — промурлыкал он. — Но разжигание восстания требует времени, а мне нужен результат сейчас. Что будет, если я вам дам вашу скрытую команду, капитан Юртен? Что, если бы вы повели их в Ферроград, подобрались к этому выскочке тирану и убили его? В идеале, сделаете смертельный выстрел сами, — он с вызовом взглянул на неё. — Как вы думаете, вы смогли бы это сделать для меня?

— Да, сэр, я смогу, — без колебаний ответила она.

Председатель улыбнулся и пригласил её сесть. Он щелкнул пальцами и велел налить ей вина. «Я оказался прав, дав ей шанс», — подумал он. — «Несмотря на возражения генерала.»

Она поступила так, как он и думал.

В конце концов, она всегда ему нравилась.

Мареллу разбудили выстрелы.

На мгновение, в темноте, она не могла вспомнить, где находится. Её вернул к действительности запах: вечная канализационная вонь подземного улья. От осознания своего бедственного положения у неё заныло внизу живота, как это происходило каждый день на протяжении нескольких месяцев.

Она вылезла из-под своих лохмотьев. Она поползла вдоль ржавой трубы, которая торчала из её крошечного убежища. Она ничего не могла разобрать в сумеречном мире за окном. Затем она заметила огни в служебном туннеле, движущиеся в её сторону, и услышала голоса. Голоса солдат, громкие приказы. Наконец-то они пришли за ней.

«Возможно», — подумала она. — «Если я заползу в своё убежище, они меня не заметят».

А если увидят, она окажется загнанной в угол… Возможно, лучше все-таки бежать.

«Возможно», — подумала она. — «Будет лучше позволить им забрать меня…»

В тысячный раз она задалась вопросом, как её жизнь дошла до такого.

Когда-то у Мареллы все было хорошо. Её фамилия давала ей политическую власть. Она была в шаге от того, чтобы стать верховным автократом Феррограда, когда этот престарелый дурак Дремонд поддался своему слабоумию. У неё было достаточно компромата на остальных чтобы заполучить их голоса.

Она проклинала тот день, когда впустила полковника Юртена в свой опрятный улей. Более того, она проклинала Председателя за его действия. В тот день, когда он сделал свое глупое и поспешное заявление — в тот день, когда Юртен вошёл в зал её комитета со своими требованиями, — она ясно увидела своё будущее, быть прикованной к расстрельному столбу. Она была уверена, что другие тоже это видели, но только у неё хватило хитрости противостоять этому. «Возможно, это я поступила глупо», — подумала она.

Юртен приказал перекрыть все пути из Феррограда. Марелла играла роль самой преданной, самой ярой сторонницы, в то же время тайно выпрашивая все услуги, которые ей причитались или которые она могла заполучить. Она совершила побег за несколько часов до неизбежного переворота. Ей почти это удалось, пока последний контакт не предал её. На нижних уровнях улья её имя и богатство ничего не значили, и, не имея ни кровати, ни возможности заработать талоны на еду, ей оставался путь только вниз.

Она слишком долго ждала, сомневаясь. Огни солдат уже почти достигли её. Если она побежит сейчас, они не смогут её не заметить. Если не побежит, то они точно увидят. По её подсчетам, их было не меньше двадцати. Она различила некоторые из фигур, и среди них одну, не похожую на другие. Между ними шаркала сгорбленная фигура, из складок его одеяния выглядывали странные конечности. «Слишком много странных конечностей…»

Она услышала позади себя грохот труб. Что-то коснулось кожи Мареллы, и она вскрикнула от отвращения. Мимо неё пронеслась долговязая, скрюченная фигура с серым лицом. Его кожа была покрыта гнойными наростами; мысль о том, что оно прикоснулось к ней, вызвала у неё отвращение.

Мутант приземлился в туннеле перед солдатами с резким треском костей. Он оскалился и зарычал на них, словно провоцируя их выстрелить в него. Возможно, он тоже устал от своего мучительного существования. У Мареллы не было ничего общего с этим отвратительным существом. «Оно принадлежало этому месту», — сказала она себе, — «И оно заслужило смерть здесь».

Она спустилась с труб прежде, чем осознала это. Она побежала.

Позади неё туннель осветили вспышки лазганов. Казалось, что предсмертный визг мутанта вечно отражался эхом от его округлых стен. Канализационная вода плескалась между пальцами ног: на неё напали, отобрали обувь вместе с украшениями в первую же ночь пребывания здесь. Она не могла вспомнить, когда ела в последний раз, и чувствовала головокружение и слабость.

«Я должна бежать дальше», — сказала она себе, хотя куда не знала. — «Просто успеть за следующий поворот и следующий за ним, и можно скрыться в лабиринте…»

Она не слышала выстрела, который её убил. Она упала прежде, чем поняла почему, прежде чем почувствовала вспыхнувшую в спине боль. Она лежала лицом вниз, в шести шагах от того места, где начался её побег к свободе. Её конечности и голова казались слишком тяжёлыми, чтобы их можно было поднять.

Она слышала, как к ней шли солдаты, и плакала от досады. Один ткнул её носком сапога между ребер.

— Не стоит тратить на неё заряд. — хрипло сказал он. — У неё сильное кровотечение.

— Интересно, откуда у неё такая изысканная одежда, — заметил другой.

— Судя по состоянию, достала из мусора.

— Кожа выглядит гладкой. Я не вижу никаких явных мутаций.

Ещё одна фигура, шаркая, подошла и нависла над ней. Когда зрение Мареллы померкло, она видела лишь красное пятно. От него отходили многосуставчатые руки, словно конечности какого-то огромного, пугающего паука. Механические руки, поняла она. Красные одеяния скрывали лицо фигуры, но она уловила блеск линз на месте глаз, которые щелкали и жужжали.