Ожидали чего угодно, по толпе прошел слушок, что пару завели через служебный вход, люди высматривали дорогой автомобиль на подъезде к зданию. Самые зоркие издали высмотрели мотоциклистов, без подсказок определив в них часть экскорта из охраны. Мария и Лем прибыли в суд на машине скорой помощи. Вышли, держась предельно близко друг к другу, первым выпустив Виктора, позади тащился специально нанятый доктор, изрядно испугавшийся толпы. В суд Лема должна была доставить заведующая реабилитационного центра. Мария не могла самовольно забрать его себе и поэтому прикрылась необходимой медицинской помощью, не оставляя Лема ни на минуту одного. Виктор сделал серьезную попытку обнаружить заведующую, и призвать ее к исполнению обязанностей, но скоро выяснилось, что она заперлась у себя дома и отказалась оттуда выходить, пользуясь правом на неприкосновенность жилища. Мария махнула на нее рукой. Способ, подсказанный Дарьей, вполне работал, выдумывать что-то еще не имело смысла.
Показавшись из салона скорой, Лем выпрыгнул на землю довольно бодро, успел подать руку Марии, улыбался огромной толпе. Им кричали, их просили повернуться то в одну сторону, то в другую. Довольно скоро парень ослеп от вспышек фотокамер и на призывы уже не реагировал. Девушка заранее запретила ему разговаривать с посторонними, за исключением судьи. Сама тоже в беседы не вступала. За них говорил Виктор, вот уж кто беззастенчиво купался под ничего не упускающими линзами объективов. Адвокат щедро пообещал расширенное интервью после заседания, открыто намекая на сенсационные факты.
В зал судебного заседания репортеров не пустили, толпу отсекли массивные двойные двери. Сегодня в честь особо торжественного события им выделили главный зал в здании, председатель специально распорядился. Шумоизоляция, однако, оставляла желать лучшего, за дверями слышался невнятный рокот голосов, секретарю пришлось выйти и рявкнуть командным тоном, угрожая приставами, постепенно утихло, репортеры снова принялись ждать.
Судья выглядела мрачной и величественной, прежняя ее сонливость и склонность к сентиментальности исчезли без следа. Она страшно недовольна собой, что допустила насилие над Лемом, картинки с беспорядочными кровавыми насечками, сделанными стеком на его обнаженном теле, впечатались в разум. Это она допустила, с ее легкой руки такое с ним произошло. Одновременно госпожа судья считала Марию непозволительно наглой, и не очень-то оборачивающейся на закон, не одобряет ее. Девушка вытащила парня, но методы ее вызывают множество вопросов. Впрочем, под присмотром стольких глаз, чинить дальнейшие препятствия Марии или даже просто высказать ей вслух неодобрение, весьма опрометчивый поступок. Женщина хотела поскорее сойти со сцены, на которой ненароком оказалась. Самое лучшее дать Марии что она хочет, тем более резолютивная часть решения уже заранее оглашена, остались чистые формальности. Ради самой себя и не в силах отпустить пару просто так, она произнесла речь. Замыленные слова общих фраз бессмысленно сотрясали воздух, никто не слушал и тем более не проникся, просто стерпели, как занудную, но необходимую процедуру.
В целом церемония вручения генеральной доверенности мало чем отличается от регистрации брака. Раньше расписывались в документах только опекуны, но теперь подпись ставит и сам опекаемый, будто дополнительно и самостоятельно признавая опеку над собой. На судью Лем смотрел с откровенной опаской, не зная, чего еще от нее можно ожидать.
Они покинули здание суда в тесном кольце государственной охраны. Представители средств массовой информации нахлынули волной и попытались прорваться, у них не получилось, репортеры жадно набросились на адвоката. Виктор говорил без листа, он заранее написал себе, что должно быть сказано, заучил и пару раз повторил перед зеркалом. Самые лучшие импровизации на самом деле отработаны заранее, лишь создавая видимость спонтанности.