Позднее Антуан построил школу для обучения юных вампиров – «Мидлстоун». При наступлении стадии полового созревания (приблизительно 18 лет) любой парень и девушка имеют возможность отправиться учиться в эту школу, расположенную на Фарерских островах. Позднее было решено, что Председатель Совета Пяти наций автоматически с вступлением в должность становится и директором Мидлстоуна. Сначала учиться в школе мог любой вампир, но затем принимать стали только детей из самых влиятельных и богатых семей вампирского мира.

Такая система с пяти нациями была создана очень давно вампиром больше похожим на божество. Все вампиры живут и верят что, только так скрываясь от людей и придерживаясь заложенной Фредериком системой, можно прожить приятную и насыщенную жизнь. Так было долго, но времена меняются. Действующий Глава Нации Парящих, Уильям Мастерс, собирается изменить исторически сложившееся положение дел в мире. Он хочет ввести закон о сотрудничестве людей и вампиров, по которому вампиры объявят о своем существовании людям.

Пять долгих дней продолжалось их путешествие. Долгожданное утро нового дня наступило. Уильям проснулся в состоянии полного блаженства. Крики птиц за окном каюты ласкают его слух. Милая жена Табита лежит рядом, такая спокойная, умиротворенная, счастливая женщина. Обстановка полной тишины и гармонии. Вид комнаты стены, которой окрашены в желтый цвет, любимый цвет Уильяма, а потолок серебристый, еще больше поднимает настроение мужчине.

Уильям поднимается с кровати, похожей на сугробы новогоднего снега. Такая же чистая, белоснежная и праздничная постель. Тонкие ноги вступили на деревянный пол. Легкая дрожь окружила все тело мужчины, мурашки потекли по телу, пытаясь обхватить каждую клеточку его тела: мощный идеально накаченный пресс, сильные крепкие руки, мускулы, которые, напрягаясь придают объема его конечностям, красивую мужскую грудь без волос и туловище спортивного телосложения. Видно, что он следит за собой и за своим здоровьем. Вся белая кожа, похожая на молоко, сияла от блеска солнца. Гладкая и мягкая кожа. Лицо жизнерадостное, милое, немного смазливое, без единой морщинки, несмотря на уже не юный возраст. Нос выглядит средним, что-то между картошкой и острыми ноздрями. Глаза светятся, переливаясь разными цветами радуги. Только у Парящих глаза умеют менять свой цвет. Не было ни шрамов, ни ссадин, ни каких увечий, идеальное тело, не видящее бед, страха и опасностей. Надменный и возвышенный. Его глаза так горели, что могли вдохновить любого на великие дела. Всегда уверенный в том, что делает и безумный в своем порыве страсти к любимому делу.

Кроме синих трусов ничего не было одето на Уильяме, Накинув рубашку и первые попавшиеся штаны из шкафа в углу комнаты, он выбежал на палубу корабля, плывущим к месту, где уже сегодня, возможно, могла измениться сама история.

Все спали. Даже рабочих не было видно. Вчерашний мусор еще валялся на синей палубе. Их каюта располагалась на самой высокой четвертой палубе теплохода. Вид из окна всегда восхищал Уильяма, но ничто не сравниться с возможностью наблюдать глубокие синие воды, находясь всего в пару метров от них. Берег едва виднелся. Но это было лучше, чем полная тишина и пустота, прерываемая лишь появлениями живописных скал и гор, такая картина стояла перед глазами уже несколько дней. Еще чуть-чуть и они пребудут к Фарерским Островам, где состоится ежегодный Совет Пяти Наций. Как глава нации Парящих, Уильям обязан на нем присутствовать, но этот год знаменателен еще и тем, что мужчина планирует представить совету свое предложение, и он верит, что его идею поддержат и внесут изменения в законодательство.

- Доброе утро, Уилл, тебе не спится? – немного напугав, поздоровался с ним первый зам. главы Нации Парящих и лучший его друг Джон Каллатер, темные волосатые руки, которого опирались на белые стенки теплохода. Черный халат и растрепанные темные длинные волосы говорили о том, что он только что проснулся. Лицо слегка отдавала угрюмостью, хотя на устах всегда улыбка. Родинка на правой щеке делала его лицо менее красивым. Еле заметная усталость читалась в изумрудных глазах друга, иногда сверкающие золотистым оттенком, как будто все ему надоело, как будто весь мир устроен неправильно