Комиссар, дымя сигарой, кивнул.
- Единственное, что приходит мне в голову – второй покойник хотел меня найти, руководствуясь наброском моего приятеля Терри.
- Это понятно, - медленно проворчал Джон,- а зачем?
Я пожал плечами.
- Может посчитаться со мной за погибших земляков?
Когда я добрался до Речной, к дождю присоединился мелкий снег. Стало холодно. Я постоял у подъезда. Если долго смотреть вверх, то тающие снежинки, попадающие на ресницы, кажутся чьим-то нежным дыханием. А дыхание - хозяин разума.
Но чем дольше я стоял, тем хуже работали мои мозги. Проклятый шар с двумя мертвецами снова вернул мою налаживающуюся жизнь в бурлящее и мутное русло реки, где истина скрыта на глубоком илистом дне сомнений и заблуждений.
После пяти месяцев напряженной работы, я уже почти не вспоминал досадный инцидент с шаром Шиманского, произошедший осенью прошлого года на левом берегу реки Ба. С тех пор я ни разу не видел комиссара и ни один человек не напоминал мне об этом неприятном происшествии. Из сообщений дальновидения я знал, что единственный проход на Правый берег, тайно существовавший под рекой и ставший благодаря мне достоянием общественности, залили по решению властей высокопрочным бетоном. Стена Безопасности вновь казалась надежной и непреодолимой.
Но иногда подсознание, этот таинственный спящий разум, самостоятельно проникающий в сердце любых событий и вещей, всё помнящий и ничего не забывающий, во снах и во время бессонницы напоминал о неизбежном и скором продолжении этой истории острой пульсирующей картинкой в моем мозге.
Старый сон с падающим мостом, преследовавший меня много лет, сменился другой душераздирающей картинкой. Огромный огненный шар катился по улице Фабилоса, приближаясь и роняя искры. В нескольких метрах от меня он останавливался и разваливался надвое, превращаясь в две пластичных огненных реки-лавы, которые, растекаясь, брали меня в кольцо.
Ночью 30 апреля 100 года 8 шаров, преодолев Стену в разных местах, упали на территорию Левого берега. Один из снарядов приземлился вблизи жилых кварталов. Подоспевшие дружинники, вооруженные только дубинками и электрошокерами гуманного действия ( другое оружие, как и военные организации, включая армию и милицию запрещены в Фабилосе), были уничтожены нарушителями границы.
Потеряв при вторжении обитателей двух шаров, остальные 14 вооруженных дикарей, объединившись в вооруженный отряд, заняли правительственный комплекс, расположенный вблизи набережной. Сотрудники правительства и его премьер-министр были взяты в заложники. То, что транслировалось утром 1 мая в прямых репортажах фабилосского дальновидения, вызывало во мне чувство досады и жуткого разочарования. Безвольные действия властей, паника среди жителей Левого берега вызывали в моем сердце стыд.
Полутора десяткам недоразвитых бандитов продвинутая цивилизация не могла ничего противопоставить. Клиническая толерантность и миролюбие привели страну к тому, что кроме дружин, состоящих из гражданских и одной центурии бойцов охраны Президента, вооруженных легким огнестрельным оружием - не было реальной силы, способной провести операцию по освобождению захваченных людей.
Отсутствие собственной армии лишило государство отражать любое внешнее вооруженное нападение. Горстка примитивных правобережцев заставила своих мягкотелых соседей трепетать перед сомнительной угрозой.
Громкий стук в дверь моей квартиры вывел меня из морока тяжелых размышлений. Взволнованный комиссар стоял на пороге, переминаясь с ноги на ногу.
- Привет, Магди. Давно не виделись, - проскрипел он поникшим голосом.
- Пока ты, Перри, не появился, жизнь была чуточку сносней…
- Ты слышал? – он кивнул на громко работающий дальновизор.
- Не глухой, - ответил я.
- Собирайся. Ты должен нам помочь.
Я демонстративно прошел вглубь комнаты и шлепнулся на диван:
- С чего бы это?
- Даже Богу нужна помощь, чтобы нести свой крест.
- Ты что, поменял жалование комиссара на милостыню на паперти?
- Страна в опасности…
- Да что ты говоришь! А что ты делал полгода, пока Шиманский за вашей дырявой Стеной стряпал, как пончики эти чёртовы шары?
- Я писал в Правительство…
- Любое Правительство мало отличается от безумцев. Вы все избегаете войны, засунув головы в песок, подобно страусу. Если хочешь мира, нужно быть готовым к войне, а не делать вид, будто все в порядке.
- Все так, Магди. Все так. Но некогда вести дискуссии. Люди в беде.
- В беде как раз те, которые и должны были позаботиться о безопасности государства и народа…
- Тебя просил о помощи сам Президент.
Определенно, тщеславие – мой самый любимый из грехов. А самолюбие – естественный наркотик. Если бы меня попросили составить список самых дорогих мне людей, несомненно, на первом месте стояло бы имя Магди Маккои.