- Очень. - Смущенно улыбнулась в ответ.

- Стоит 500$. - Женщина вернулась за свой прилавок, продолжая дальше ловко расфасовывая товар. От названной суммы у меня невольно глаза на лоб вылезли. С моей зарплатой я это не потяну, несмотря на завал... Я лишь тяжело вздохнула, от досады прикусив губу. Многие, думаю, встречали вещи, рядом с которыми чувствовали, что вот оно! - то, что ты так долго искал. Но почти всегда есть загвоздка...

- Кажется, в другой раз... - тихо выдавила я, опустив взгляд вниз на нижнюю полку стеллажа, ища что-нибудь, что хорошенько бы отвлекло от желаемого предмета.

- Я думаю, оно тебя дождется. - Бабуля весело подмигнула и, снова подойдя ко мне, вручила небольшой холщовый мешочек серого цвета, перевязанный толстой красной нитью. Её руки были сухие и, на удивление, холодными. - Для денежного благополучия. - она ещё сильнее улыбнулась, её лицо стало ещё темнее из-за теней, что казалось немного неестественным и пугающим. Я нервно сглотнула.

- Ой, что вы! Сколько я должна? - От волнения я не знала что ещё сказать, и было потянулась за кошельком, но владелица отвернулась и начала помахивать рукой.

- Ничего не знаю, это у вас упало!

Столь странное обстоятельство заставило улыбаться, а последствия волнения заставляли сдерживаться, чтобы не засмеяться.

- Спасибо. - Вновь моя смущенная улыбка заиграла на лице. Напоследок оглянувшись на окружение столь необычной лавки, я по-доброму хмыкнула, вышла и отправилась на машине прямиком домой.

После длительной работы почти в одной позе ыло здорово размяться, немного прогулявшись пешком до булочной и поболтав с Джоаной. Она всегда может, даже ругая, приподнять настроение и угостить вкусненьким. Она может спокойно открывать в своем заведении направление «Спроси Джоану» и брать за это хоть 1 крону. Всегда притягивали такие уютные люди, с кем можно поделиться душевными переживаниями, поэтому и прихожу к ней повидаться так часто, как только могу. Ноа, мой сын, тоже любит её выпечку и доброту и не раз приходил за каким советом и поддержкой, когда я не могла помочь ему сама.

Ветер дул через открытое окно, развевая мои волосы. Воздух был довольно свежим, немного сыроватым, с нотками опавшей листвы. Потихоньку будто бы знакомые лица начинали двигаться по тротуарам, неспешно попивая утренний кофе. Невольно начинаешь думать про себя: вот кому-то не везет... Хотя с какой стороны посмотреть о невезучести с моим-то графиком. Проезжали редкие машины, разбавляя окружение новыми звуками. «Наверное, Ноа уже проснулся.» - подумалось в голове, и я вновь совершила поворот.

Моя семья состоит только из меня и сына по имени Ноа. Ему уже 10 лет, и мне до сих пор не верится, что он так быстро вырос. Буквально каждая мама скажет, что вот вчера же только-только пинался в животике! А уже такой большой и самостоятельный. Хоть мы и были с ним только одни, всё равно счастье не отступало от нас ни на шаг.

Было не просто воспитывать сына в одиночку, но я старалась дать всё, что только могла дать мать. Моя семья бросила меня в трудную минуту, и я уже не представляла насколько одинокой могу стать. Но сын стал моей отдушиной и поддержкой. Я старалась воспитывать его хорошим человеком, умным и находчивым ребенком, чтобы ему было легче в обществе, которое может осудить, чтобы он не совершил те же ошибки, что и его отец и мои родители, и не заставлял близких людей страдать.

По мере взросления, я замечала, что Ноа часто возвращался домой с понурым видом. Я догадывалась, что это из-за издевательств в школе, слышала от детей прозвище «безотцовщина» в его сторону. Мне было больно это видеть. Я ведь замечала его выражение лица, его взгляд на полные семьи: как отец учил сына чему-то новому, мастерить скворечник, играть в футбол и не только. Но мне он никогда не пожаловался бы.

На удивление, Ноа никогда не спрашивал меня, почему нас бросил его отец. Я чувствовала, что он хочет знать, но не может себе позволить это спросить, так как это может сломать его внутреннюю защиту, выстраиваемую так долго. Его внутренний стержень был ещё хрупок и мог треснуть от легкого дуновения. Я всё равно ничего не смогла бы ответить. Я просто сама не знала почему это всё произошло. Ни единого намека, ни одной весточки.

Однажды Ноа вернулся домой с синяками и ссадинами на лице и на костяшках рук. Он ничего мне не рассказал о произошедшем, молча терпя боль от обработки ран перекисью. После этого случая, как мне кажется, его не трогали... У него стали появляться друзья, всё больше увлечений, будни разбавляли занятия баскетболом — настолько броски мяча прижились в его душе. Он стал веселее и разговорчивее. Я была рада, что он начал принимать реальность такой, какая она есть. Это не было неправильным — жить без отца. Это просто по-другому.