Выбирали столик в тени яблонь три крепкие дамы. С веерами, в плетеных шляпах с огромными полями, закрывавших лицо от палящего солнца. Клепаные, тугие коричневые корсеты, просторные шаровары, заправленные в высокие сапоги. Их коней явно привязали у входа в таверну. Помещицы после объезда владений. Одна из них сразу раскурила трубку.
Тем временем официантка принесла заказ. Мне и Оттису - цыпленка, барону - сердце домашнего дракона. Не успели мы начать трапезу, как тихое спокойствие деревенской забегаловки нарушила череда громких выстрелов. Немногочисленные посетители от неожиданности вздрогнули. Златовласка в кожаном корсете пронзительно взвизгнула.
Круша все на своем пути, сквозь столы, ломилась девушка, подобрав полы рваных юбок. Огненные волосы оплели паутиной лицо; на грязном, некогда белом, корсете расцветала кровавая роза.
- Я не ведьма! - истошно вопила несчастная. - Не ведьма! Не убивайте меня!
За ней гнался барин в помещичьем льняном плаще с ружьем наперевес.
- Не уйдешь от меня! Поганка! Отродье тьмы! - он прицелился в очередной раз.
Зажимая руками растущий цветок, рыжая бросилась в фонтан. Девушка в кожаном корсете еще раз пронзительно завизжала. Ее муж с невозмутимостью искушенного зрителя продолжал наблюдать разворачивающееся действо. Крестьянка собрала в охапку дочь и бросилась прочь. Помещицы напряженно встали со своих мест, нервически вцепившись в трубки. Я тоже поднялся, сам не зная зачем. Соттельнхейм и Оттис оставались на местах.
Официантка, видимо, успела позвать владельца таверны, низкорослого серенького мужичка в очках и маленьком смешном цилиндре, который теперь поспешно семенил к мужчине с ружьем.
- Господин Лиминус, успокойтесь, пожалуйста! У меня тут посетители! - фальцетом пропищал он, затормозив от Лиминуса на безопасном расстоянии.
- Я никого не трону,- пробасил в закрученные усы помещик, продолжая целиться в фонтан, - кроме этого порождения тьмы!
- Не стреляйте по фонтану! Этот Таоссийский белый мрамор слишком дорого мне обошелся!
Похоже, этим милым людям до рыжей девушки не было никакого дела. Я удивился: у них на глазах вершился жестокий самосуд, а их это занимало не более чем интересное, но напряженное кино. Только молоденькая кокетка своим попискиванием пыталась изобразить нечто, ей самой кажущееся активным участием в процессе. Она, видимо, наконец ощутила себя в центре мировых событий.
- Сядьте, пожалуйста, - шепотом обратился ко мне Карл. - Лишние неприятности нам не нужны, - барон опять словно читал мои мысли. - В провинции городской закон не писан. Они до сих пор жгут на кострах и с обвиняемыми расправляются как вздумается.
Я покорно сел.
- Извините меня, господин Соттельнхейм, но это бред какой-то. Первый раз такое слышу.
- А вы часто бывали в провинции? В глуши, а не в районных центрах?
Я тщетно пытался вспомнить, где и когда я был. Голова заболела. Воспоминания смешивались и ускользали, словно песок сквозь пальцы. Или их действительно не было?
- Вы летаете дирижаблями, - барон нарушил мое затянувшееся молчание, - и слишком много пропускаете. Вы видите мир глазами новостных газет и передач.
Тем временем Лиминус с хозяином подошли к фонтану, и помещик опустил ружье. Я понял, что произошло. Хозяин трактира похлопал убийцу по спине и повел вглубь заведения. Помещицы сели обратно, жена старика со скучающим видом принялась ковырять салат. Все это напоминало абсурдный сон. Но часы неумолимо шли. У меня возникло непреодолимое желание посмотреть на ведьму.
Барон продолжал что-то говорить, но я уже не слушал его. Я направлялся к фонтану. Из посетителей на меня обратила внимание лишь красивая златовласка, моментально состроив полный любви взгляд. Смешная, глупая, несчастная женщина.
Я осторожно заглянул в алую воду. Рыжие кудри открыли лицо мертвой: молодая женщина, не более тридцати лет отроду, определенно хороша собой. Белоснежная кожа, почти мраморная, на кровавом бархате воды. Кого же она мне так напоминает... Словно я ее уже видел где-то... И тут мое сердце оборвалось. Катрин. Только рыжая: те же изящные, почти кукольные черты лица, та же почти болезненная худоба... Ведьма.