В другой раз она заблудилась в местном лесу. Заплутать в тот туманный осенний вечер было не сложно: за грибами пошла после уроков - лес начинался сразу за серым бетонным полковым забором. Ее всегда поражали, доселе невиданные, огромные буки с серебристыми стволами-колоннами, каштановая аллея вдоль вырубки, опята на еловых пнях… Незаметно оказалась в совершенно незнакомом месте, становилось все темнее, на поля и вырубки опускалась серая завеса холодного тумана, которым славились эти места, оставалось идти наугад. Через пару часов блуждания заметила вдали огни, вышла на противоположной от полка окраине городка, домой пришлось добираться троллейбусом, хорошо, в кармане анорака завалялось несколько пфеннигов. Соседки по кухне только ахнули явлению Ленка в двенадцать часов ночи с корзиной опят. Муж пропажи жены и не заметил: был в очередном наряде.
- Ты совсем не боялась? – спрашивали девчонки.
- Ни капельки, - улыбалась Ленка. – В конце концов, не тайга, рано или поздно вышла бы к людям.
А вот тут, средь бела дня, на залитой солнечным светом мертвой улице стало немного жутковато. Словно накрыла своим крылом тень неведомой беды. На этой пустой дороге не было даже привычной городской живности: ни копошащихся повсюду воробьев, ни осторожно крадущейся кошки, ни прожужжавшей мухи. «Хоть бы крыса, что ли пробежала», - подумала Ленка. Тем большей неожиданностью стал мальчик. Он появился ниоткуда, словно выступил из облупленной грязновато-желтой стены. На вид обычный немецкий мальчик: короткие замшевые штанишки, серенькая курточка, светлые легкие волосики, бледное, почти прозрачное личико… Лет семь-восемь на вид. Он просто стоял и смотрел. Потерялся? Играет? Здесь!? Ленка улыбнулась ребенку, в ответ на почти бескровных губах появилась слабая тень улыбки, но глаза оставались широко распахнутыми и очень серьезными.
- Wer bist du? Wie heist du? [1]– спросила она.
Прошло несколько мгновений, наконец, послышалось тихое:
- Paul, ich bin Paul[2].
- Spilst du, Paul?[3] – она сама усмехнулась над нелепостью вопроса.
- Nein. Ich lebe da[4].
Ответ поразил. От неожиданности она перешла на русский:
- Живешь тут?! Где? Разве тут живут?!
Позже осознала, что мальчик говорил, не произнося вслух ни слова. Просто, в голове, сами собой, появлялись уже переведенные слова и фразы.
- Я живу тут.
- А твои родители? Они тоже тут?
- Мама. Она там, - мальчик неопределенно кивнул куда-то в сторону дверного проема.
«Наверное совсем бедные, если живут здесь, – решила Ленка. - Никогда бы не подумала, что в этих руинах могут быть живые люди».
- Wiedersehen![5] – улыбнулась женщина.
- Wiedersehen! – серьезно кивнул странный мальчуган.
Ленка, не оглядываясь, поспешила в обувную мастерскую, но ребенок из трущоб время от времени всплывал в памяти. Повинуясь какому-то неясному порыву, зашла в маркет, набрала разноцветных пакетиков с конфетами, игрушку – плюшевого мишку в клетчатых штанишках, затолкала покупки в сумку и, на обратном пути, поражаясь собственной наивности, выложила все это богатство на пороге полуразрушенного дома. О мальчике и своем странном поступке не сказала даже Андрею.